Вот, примерно так же.
Моя Злючка — это мой, личный уголок счастья. Бесконечного, теплого, обнимающего своего усталого путника.
Это — оно. Мое. Только мое.
Вера ахает тихо-тихо, зарывает глаза, из уголков льются слезы.
Я не знаю, по какой причине она плачет. Но, в любом случае, хочу, чтоб ей было хорошо. Сейчас. Чтоб она тоже ощутила то же, что и я. Это невероятное единение, это родство.
— Злючка моя… Злючкаааааа… — шепчу и двигаюсь, медленно, нарочито неторопливо, но так, чтоб каждый сантиметр, каждое нервное окончание, каждое, каждое, каждое…
— Коля… Гад… Сволочь… Как ты мог? Что мне теперь?.. Что?.. — сбивчиво шепчет она и плачет, опять плачет, и жмется сильнее, сильнее, сильнее, в противовес своим словам.
Я не понимаю ее, но разделяю ее эмоции. Чувствую их.
Мы потом поговорим, Злючка, потом. Слышишь?
Я так рад.
Я так рад, Злючка, что я тебя все же нашел!
И плевать, что ты шла к другому мужику! Плевать! Пришла-то ко мне.
И теперь никуда не уйдешь.
Я дурак, Злючка, правда. Дурак. Но не идиот. И второй раз… Не будет уже этого. Не будет у тебя никакого шанса от меня уйти. Понятно?
— Понятно? — рычу ей в ухо, двигаясь все сильнее, кайфуя от ее тонких жалобных вскриков, от беспорядочного скольжения мягких губ по моей шее, от царапок ногтей на затылке. Не знаю, чего я ей там говорю, в чем убеждаю, пока вколачиваю всем телом в дверь так, что, того и гляди, с петель ее снесу. И не вспомню никогда, наверно. Но вот это последнее слово… — Поняла? Да? Никогда. Ты. От меня. Не сбежишь. Больше!!!
— Да, да, да!
Это она соглашается с моими словами, или кончает, просит ускориться?
Неважно.
Ускоряюсь и одновременно фиксирую в голове показания. Не отвертишься теперь, Злючка. И да, я применяю физическое воздействие к свидетелю. И еще буду применять.
И еще. Много, очень много раз.
Умение пользоваться всеми благами служебного положения — мое коронное.
Все, Злючка, попалась.
— Жениха кормить не забывайте, — хлюпает носом Ленка.
— Не волнуйся ты за это животное, оно само себе жратву найдет, — бубню я с досадой.
Надо же, в такой момент про эту скотину вспомнила. Баба, что с нее возьмешь? Даже в тринадцать лет херней любит пострадать.
— Не переживай, Лен, все хорошо будет. Будем по виберу перезваниваться, — утешает Злючка, — и соскучиться не успеешь.
Ленка на это только еще громче хлюпает носом.
Мы стоим неподалеку от терминала, скоро уже на посадку позовут.
Я смотрю на красный нос племяхи и неожиданно чувствую ком в горле. Удивляюсь себе. Вот это нихера себе, Колян! Вот это тебя пробило!
Не, все же бабы имеют надо мной дикую власть. По крайней мере, две из них. И отлично, что одна пока еще маленькая и не соображает, что может вертеть серьезным дядей Колей, как ей заблагорассудится.