Но думалось про это всегда отстраненно, не применяя к себе.
Человек так устроен, что всегда думает о своей исключительности и о том, что с ним ничего не может случиться. С кем угодно, но только не с ним.
И потому, когда что-то все же случается, происходит временное выпадение из мира.
Не верится просто, что это на самом деле. Что это — с тобой.
Со мной недавно так было.
Когда я оказалась заперта своими родными людьми в комнате, а затем насильно отдана в дом и постель чужому, незнакомому мужчине. Я слышала о таких историях, но не думала, что это коснется меня.
Но коснулось.
И сейчас…
Сколько шансов, что это в самом деле, просто где-то сверху упавшие камни? Много. И ровно столько же шансов, что мы замурованы в пещере.
И сколько шансов, что Азат бросит меня здесь, попытавшись выйти один? Много.
И ровно столько же, что вернется.
«Я тебя захотел… — хриплый голос опять резанул по ушам, вызывая дрожь в теле, — ты — как русалка, танцующая пэри… Я тебя захотел…»
Меня это должно ужасать. Наверно.
Но не ужасает.
На фоне того, что сейчас произошло… Это все ерунда.
Он меня захотел… Настолько, что не стал обращать внимание на мою предположительную грязь.
Интересно, насколько сильно его хотение на самом деле? И хватит ли его запаса, что вернуться за мной?
Интересно, сколько я еще здесь просижу, прежде чем пойму, что за мной никто не вернется?
Интересно, когда мальчишки, веселые хулиганы, устраивали здесь себе тайное убежище, думали ли они, что здесь кому-то суждено умереть?
Дальше я додумать не успеваю, не успеваю скатиться в уже откровенный бред, потому что слышу тихие шаги, и через мгновение проем застилает сначала свет фонаря, а затем и массивная фигура Азата.
При виде него меня словно подбрасывает изнутри, потому что я вскакиваю и бегу навстречу. Обхватываю его за шею, стремясь прижаться, почувствовать его теплое, надежное тело, его руки, дарящие безопасность.
Все мои мысли улетучиваются, все мои опасения пропадают.
Он вернулся! Он вернулся за мной!
— Ну ты чего, сладкая, — усмешливо бормочет он, обхватывая меня за талию и уже привычным движением сажая на бедра, — я же говорил, что быстро… Даже соскучиться не успела… Или успела?
Я ничего не говорю. Пока что нет слов, комок в груди. Переход от спокойствия, как я теперь понимаю, мнимого, навязанного находящимся в стрессе организмом, к невероятному облегчению проходит со слезами.
Азат это чувствует, обнимает сильнее, садится вместе со мной опять на маты.
Ситуация повторяется, но теперь у нее другой градус! Другой накал! Я не стремлюсь встать, быть подальше от него, наоборот, пытаюсь прижаться еще сильнее, инстинктивно ища защиту у более сильного.