Саша задумчиво смотрел на бока свежевыкрашенного в шаровую краску крейсера «Аврора», опираясь одной рукой на гранитный парапет, другой же проводил по плечам Алисы в просторной футболке. На этот раз она оделась совсем просто: джинсы, кеды, футболка. Саша последовал её примеру. Никто не заподозрил бы в задумчивой паре на Петровской набережной одного из самых высокооплачиваемых спортсменов мира и будущую звезду большой сцены.
– Алиса, – позвал он тихо, шепнув в чуть взлохмаченную от долгой прогулки макушку: – Я люблю тебя, Алиса Щербакова.
– Я тоже, – просто ответила Алиса, развернувшись юркой рыбкой, заглядывая в синие-синие глаза.
Алисе шёл двадцатый год, ей не хотелось задумываться, анализировать свои и Сашины чувства. Он любил её – она в это верила всем своим почти двадцатилетним сердцем. Ведь не мог же он обманывать. Здесь и сейчас. Стоя на гранитной набережной тёмно-серой, тягучей реки, говоря: «Я люблю тебя».
И она не обманывала. Она любила Сашу всем существом, телом, сердцем, разумом, душой.
– Я люблю тебя, – повторила она, разглядывая тысячи оттенков голубых глаз. Видно, ей только почудилась печаль где-то там, в самых потаённых уголках любимого взгляда.
Той ночью Саша любил её особенно неспешно, пронзительно нежно, выцеловывая откуда-то взявшуюся тоску в солнечном сплетении Алисы, то поднимающуюся к груди, то ухающую в живот. Тоску по несбывшемуся? Разве бывает несбывшееся, когда человеку идёт двадцатый год?..
Вернулись в посёлок ближе к обеду. Саша был немногословен, иногда шутил, словно через силу. Алиса сидела на соседнем сидении автомобиля притихшей мышкой и думала о том, что завтра он должен сесть на самолёт, а уже через несколько часов из Москвы начать атлантический перелёт в США…
Она заранее знала, что Саша улетит. Он не может нарушить график тренировок, спортивный режим. Не имеет права отменять обязательства перед сборной чужой страны и рекламные контракты. Алиса первая не поддержала бы такой порыв. Нет! Никакая любовь не стоит сорванных обязательств, репутации, годов титанического, адского труда и дисциплины. Сразу знала. Поняла. Заранее приняла. Согласилась. И всё-таки сейчас, за сутки до расставания, грустила.
Они договорились встретиться через два часа у пирса на озере. Алиса быстро поднялась к себе, отказалась от обеда – сыта. Проигнорировала молчаливый укор в глазах бабушки, не произносившей ни слова упрёка в адрес внучки, но смотревшей так, что будь Алиса хоть чуточку менее счастливой – провалилась бы от стыда под начищенный паркет из ценных пород дерева в вестибюле.