– Отлично, – удовлетворенно кивнул шеф возле пожарного щита. – Вот тут мы тебя и поставим, – продолжил он тихо общаться с неодушевленным предметом и стянул с плеча небольшой рюкзак, который захватил из машины. С видом фокусника достал из него черный прямоугольник, чем-то напомнивший мне старый фотоаппарат, только уменьшенный в несколько раз, так что стал размером с грецкий орех. Впервые я имела возможность увидеть скрытую камеру вживую, раньше как-то в этом надобности не было, уж не знаю, хорошо это или плохо.
– Она точно настоящая? – поинтересовалась я и с недоверием потыкала пальцем в малышку.
– Не сомневайся, – с необъяснимой гордостью и теплотой в голосе поручился начальник. – Настоящая, беспроводная, еще и с датчиком движения. Так что снимать будет даже ночью и только в том случае, если кто-то будет мимо проходить. Экономия заряда, да и нам потом не придется пустой материал отсматривать.
– Вау, – дала я знать, что оценила штуковину – получилось равнодушно – и отошла в сторону, дабы не мешать Измайлову играть в истинно мужские игрушки.
Если честно, от установки следящей аппаратуры я ожидала чего-то большего, чем ловкость рук, двусторонний скотч и пара минут на настройку и проверку изображения. Где, спрашивается, возня с проводами? Где сверло размером с иголку, по типу того, что показывают в фильмах про ограбление банков? Где вся эта ювелирная и филигранная работа, тонкостью которой волей-неволей начинаешь восхищаться?
– Как раз видны будут обе двери: на кухню и в обеденный зал, – проговорил довольный выполненной работой Измайлов, любовно оглядывая дело рук своих. Точнее отсутствие видимых следов его деятельности.
Камера и правда надежно скрылась среди витков пожарного шланга, да и в случае, если ее найдут, на нас вряд ли подумают, но дорогостоящую игрушку будет жалко…
Андрей как раз успел сложить инвентарь в рюкзак, как мы услышали чьи-то осторожные шаги, раздающиеся вдали. Хоть звук был достаточно тихим, не услышать его с нашего места было невозможно. Я почти решилась шикнуть или кашлянуть, чтобы привлечь внимание Измайлова, но тот и без меня все услышал и, будто почувствовав, что я неосознанно собираюсь выдать нас с головой, прикрыл ладонью мой рот. Затем кивнул на дверь, за которой сегодня он уже прятался в момент, когда я с тряпкой в руках изображала уборщицу, а на деле же портила вузовское имущество. Я легонько, кивнула, соглашаясь, шеф убрал ладонь, и мы, как могли тихо, заскользили в строну укрытия.
Совсем не издавать шума не получалось, поэтому шаги вдали замедлились, а вскоре и вовсе затихли: неизвестный явно прислушивался. Повинуясь руке Измайлова, которой он сжимал мою ладонь, я остановилась. Минута тишины, повисшей в темном коридоре, растянулась по моим ощущениям на все тридцать… Затем шаги возобновились, удаляясь, и вскоре ВУЗом снова завладела тишина. После минутного оцепенения мы продолжили движение и укрылись за ближайшей дверью. Внутри помещения было темно, хоть глаз коли, окна отсутствовали, так что разобрать, куда мы попали, не представлялось возможным. Несмотря на оглушающую тишину, сердце колотилось где-то в районе горла, и единственным, что не позволяло мне потерять себя в этом вакууме вне времени и пространства, являлась теплая ладонь начальника, за которую я уцепилась покрепче. Даже вздумай он освободиться от прилипчивой подчиненной, ничего бы у него на этот раз не получилось.