До моего дома доехали молча. Измайлов негромко включил радио, и песни на иностранном языке наполняли салон ложным впечатлением безмятежности. Нетрудные техники помогли успокоиться, но задетые за живое чувства требовали сатисфакции и просто так улегаться не спешили, так что на любую попытку Измайлова заговорить я с гордым видом бурчала что-то невразумительное.
– Что не так? – он заглушил мотор напротив моей десятиэтажки и повернулся ко мне, расположив правую руку на спинке пассажирского сиденья и нагло нарушив границы моего личного пространства.
– Все так, – вздернула я подбородок, в глазах же у меня явно плясал огонь, что и не позволило начальнику поверить в произнесенную с равнодушным видом ложь.
– Ты из-за отпуска, верно?
– Нет. Наоборот, с удовольствием отдохну от твоей компании, – сложила я руки на груди, и, чувствуя себя до ужаса глупой, разозлилась еще сильнее.
– А ты сильно устала?
– Еще как, – продолжала держаться я выбранной линии. – Спасибо, что довез, – не дожидаясь ответа, я схватила сумочку и выскочила из машины, потопала к подъезду на пример сильной и независимой, не оборачиваясь и расправив плечи.
Далеко уйти не успела – уже через пару мгновений раздался короткий писк сигнализации и меня в несколько широких шагов нагнал Измайлов. Подхватил под локоток и процедил:
– Провожу до квартиры.
Спорить, как и вырывать руку не стала: не люблю привлекать лишнее внимание, а уж со стороны соседей – тем более. В звенящей тишине начальник довел меня до двери, подождал, пока отопру замки и вместе со мной протиснулся внутрь. Дальше придверного коврика я не собиралась его пускать, а потому, как только поставила сумочку на трюмо, сложила руки на груди и с апломбом заявила:
– Можешь уже идти.
– Не раньше, чем мы поговорим, – уперся Измайлов и демонстративно стянул ботинки.
Я сузила глаза и с минуту буравила начальника настолько тяжелым взглядом, насколько хватало способностей. Не помогло, способности у меня ниже среднего.
– Свалился на мою голову! – проворчала я, поняв, что этот поединок остался за ним, и принялась раздеваться – в уличном пальто становилось жарко. Движения получались дергаными, все же воспринимать происходящее с холодным рассудком – не мой конек.
Измайлов же демонстрировал чудеса выдержки и самообладания, молча снял собственное пальто и проследовал за мной на кухню. Я включила свет и поставила чайник, хотя угощать Директора ничем не планировала.
– Сядь! – приказал он. – И прекрати валять дурака!
Я вытащила табурет и устроилась настолько далеко от Измайлова, насколько позволяли габариты небольшого помещения. Спиной пришлось упереться в ручку духовки, но, как говорится, имидж – ничто…