К полудню приехали пожарные подразделения и затушили костёр. Заяц. потупив взор, сел в ближайший троллейбус и продолжил свой путь по вселенной, пропахшей яблоком раздора.
Покупать было нечего, всё скуплено давно кроме ивянки в сахарном сиропе. Бывало, нарежешь прутьев, очистишь, в дубовые бочки напихаешь доверху, колодезной водой зальёшь. Сорок дён настоишь, потом палочкой ткнёшь – дух сивушный потянется, значит, готово! Цеди сквозь марлю и гостей созывай!
Заяц подошёл к крыльцу Натальи Юрьевны. Присел. Принюхался. Лизнул воздух. И волнорезно прыгнул в неосвещённое окно спальни. Фонтанчик люстры звякнул и смолк. Шары одуванчиков неожиданно устремились вверх. Всё было, как обычно. Они любили друг друга. Всегда до отрешения. До скрипа зубов..
– Помнишь сад?
– И тропу усыпанную яблоками?
– И наш последний сочный поцелуй?
– И лепёшечки?
Они вновь узнавали не узнанное. Они вновь умирали на весь Усть-Птичевск, ибо родились на третий день после воскресения. Их тела соскользнули в раскрытые скобки продолжения. Продолжения, которое следует. Заяц оделся и покинул Наталью Юрьевну под утро. Чёрная роза подмышки скрылась под одеялом. Пора.
Не бойся. Не жалей. Не оставайся. Заяц вновь присел и сделал рывок в нужную сторону. Серые локти перил заострились при первом прикосновении. Серая крышка кадушки отворилась шире. Запахло маринованными огурцами. Действительно, пора!
– Надо же какая погода! – прогуливаясь по берегу, размышлял Заяц. – А на сеновальце-то как хорошо! Клевером, мятой, медвежьим ушком, заячей тоской тянет от скирды. Лёгкое покрывальце Венеры откидывается с востока. Сперва младенческое, мальчишеское, а после Потопа – Милосское, вожделенческое чудо наступает. Так вот отчего нас привлекает эта картина! Порочностью, сладостью! Женщина – источник наслаждения. Она есть та самая вечная боль вселенной. Начало всех войн, бездна всех начал! Она толчок – причина, она, родящаяся из пены и не вернувшаяся в неё никогда! Вернись! Не стань! Изыди!
На берегу Заяц то и дело натыкался на отгоревший пепел туристских костров, початые консервные банки, пластмассовые бутылки, вилки, стаканы, пуговицы, обглоданные кости. Погуляли люди и ушли восвояси. Разрушительная сила веселья. Изыди! Заяц перекрестился и направился к книжному магазину, одиноко возвышающемуся на песчаном заливе.
Внутри магазина было тихо. Булькающий голос продавца не раздражал, а усмирял пришельцев. Посетители – худосочные, синюшные, длинноносые существа – напоминали инопланетян. На прилавке скромно ютились аккуратно сложенные книжонки. Заяц взял в руки марсианскую брошюру. Летающие тарелки проскользнули мимо окна. Заяц нервно хлопнул дверью одинокого магазина. Марсиане хлюпнули носами и отвернулись. Яблоки на их планете зацвели вновь – синим, сиреневым, огненным, жёлтым цветом. Кто-то крикнул: «Контролёры!» – и люди двинулись в соседнюю бочку из-под квашеной капусты. Рюкзаки, корзины, авоськи, сетки, сумочки, портфели, визитки, чемоданы – застревали в щёлках кадки. кто-то пытался пронести раскладушку, кто-то небольшой складной нож! Особенно волновались старшеклассницы – их снова везли на экскурсию. Наталья Юрьевна, наоборот, была более содрана и сосредоточена. Она решила изменить ход жизни. Вдруг раздались удары колокола сначала тихо, а затем всё громче и громче. Звали к обеду. К пряностям, к солёностям, к маринованным блюдам. Дымились рыбные похлёбки и жареный картофель на столе. Розовели пироги с яблоками и капустой. И сквозь колокол доносились слова на всех языках мира сразу. Так продолжалась жизнь.