А ведь видел же, видел, в марсианском магазине очередь стояла! Или примерещилось? Носы синие, губищи алые, приблазнилось?
– А не разозлиться ли мне? На улицу выйти, побить кого, потрепать, похлестать по щекам румяным? – Заяц поскрёб затылок. – Опять-таки невинному достанется! А тот, кто заслужил, отмахнётся. В кабинете отсидится, в качалке отоспится! На перине мягкой, на подушке пуховой!
Заяц повертел конверт и выкинул его ведро. Бросил поверх очистков, бумага промокнулась, зафиолетовела, буквы расползлись… получилось: «виноваты, подходите».
– Так подхожу или не подхожу? Надо было с самого началу намочить письмо-то! – решил Заяц. – А потом прочесть, что виноваты они, а не я. Вот тебе правда-то! Сама наружу лезет! Они провинились, шибко виноваты! А Зайца куда-то пригласили, мол, подходите. Но куда? Может, к Белой девахе? Она сына потеряла, мужа, заячьи опусы прочитала и всё вспомнила! Возликовала!
Заяц достал письмо из мусорного ведра и на батарею – сушиться! – кинул. Зря он погорячился, психанул, песню сгубил! Пока письмо сушилось, он решил позавтракать. Ну, картоха там, консерва морская, зелень, кисель яблочный.
Вроде отлегло. Внутри смякло, муравой потекло через желудок, белые стволы нервов, суставов, перешейки сосудов, холмы и взгорья печени. Заяц ещё раз повертел в руках треугольник и решил его прогладить утюгом.
– Авось, ещё чего-нибудь обнаружу промеж строк!
От прикосновения к горячему бумага стала желтеть, кукожиться, на месте сгиба образовались разводы чернил. Теперь уже не разобраться, а не понявши, как жить? И Белую деваху жаль. Чего она хотела от жизни?
Заяц вновь оправился в путь, на улице метелило, пустошило. Сквозь расщелины пробивалось мартовское солнце. Вновь мимо промочалил «Мерседес», Заяц сиганул в сторону.
– Ещё не хватало из-за письма под машину угодить! – подумал он и надвинул шапку. – Ишь, как хлобыстнуло по ушам-то! и гарью в нос опахнуло! И дымом обдало поверху. Вся шкура пропахла бензином, маслом карбюратора, топливным бачком, сливным насосом, ацетоном и бензолом! – Отпыхавшись, Заяц побрёл дальше.
– Ужасти-страсти-мордасти! До времён Яблочного разговения рукой подать. А тут такое!
Заяц шмыгнул в первый попавшийся огород, вытянув хитрющую морду. Половина вилков сгнила, но хозяева держали ружьё наготове. Заяц чуял запах пороха и обмана. Но желание было выше всего! Розовый вилок Заяц разгрыз до кочерыжки, он орудовал зубами, слизывая с усов остатки сладости. Заяц отрыгивался и наблюдал по сторонам. Это тоже вошло в привычку. Раньше у него такого не было: бывало перебежит дорогу и всё! Но чтобы на людях околачиваться – это ни-ни! Неожиданно над головой просвистела пуля, затем вторая. Заяц пригнулся к земле и замер.