В целом в зале царят полумрак, аскетизм и уныние. Чего хорошего можно назаседать в таких мрачных условиях, непонятно. Зато нехорошее предчувствие кошачьим коготком царапает горло.
Посреди зала заседаний стоит стол. Обычный такой, для заседаний, длинненький. В его центре в сундучке стоит моя швейная машинка. Посередине сидит старичок в фиолетовой мантии, сильно напоминающий эдакого классического доброго гнома из сказки. Только борода не окладистая, а оформлена в щегольскую эспаньолку. Скорее всего, это и есть тот самый всемогущий Аджим Каттар.
Слева от старичка сидит высокий, ширококостный и дородный мужчина средних лет с короткими рыжими волосами и шрамом на правой щеке. Его небольшая бородка больше напоминает сильно запущенную щетину, а зеленая мантия в свете магических светильников дает дивный лягушачий окрас на щеки.
Сидящий справа был строен с уклоном в худобу и имел аристократический нос с горбинкой. Горбинка норовила перейти в крючок и напоминала клюв орла. Длинные белокурые волосы были стянуты в низкий хвост, а темно-синяя мантия расшита странными золотыми знаками. Знаки, в отличие от черных глаз мага, различить не удалось. Гордин Мар собственной персоной. Что б тебя.
А совсем слева, у дальнего конца стола с торца, притулился секретарь со стопкой бумаги и остриженным самописным гусиным пером. Перед ним плавал в воздухе светящийся шар и испускал уютный свет лампочки накаливания. На шар, в виде импровизированного абажура, был надет свернутый треугольным кулечком лист газетки.
Секретаря я тоже уже знала. Это был Никсар, один из пяти старост Магической Академии и помощник Архивариуса Тауруса. Он был одним из тех немногих здешних обитателей, которые относились ко мне дружелюбно и не пытались при случае вылить на меня ведро святой воды или поджарить огненным штормом среднего радиуса действия. Хотя порой и в его глазах проскальзывал нехороший исследовательский огонек истинного фанатика-ученого.
Поэтому ему я улыбалась во все свои тридцать два зуба, чтобы совсем уж не отпугнуть, но близкой дружбы не водила и принесенные пироженки из его рук не брала, ссылаясь на диету и нелюбовь к сладкому. Во избежание.
– Альмеди Зотс, – голос Аджима, эдакий глубокий баритон, совершенно не соответствовал его внешности, ибо скорее бы подошел молодому мужчине, – мы изучили ваше дело и пришли к выводу, что необходимо окончательно прояснить ситуацию. Поэтому сейчас вы находитесь здесь. Что вы можете сказать по сути вопроса?
Я недоуменно уставилась на Архимага. На языке вертелось классическое "И вот стою я перед вами, простая русская баба…".