Он понял вдруг, что это пестрое смешение всех мыслимых и немыслимых народов из самых разных уголков земли, «Ноев ковчег человечества», объединенный общей мечтой, заслуживало защиты гораздо больше, чем воздушный замок из образов прошлого и лжи настоящего, в который превратилась его Россия. И даже глупость, наивность и подростковый эгоизм некоторых рядовых американцев вдруг стал пробуждать в нем не раздражение, а странное родительское чувство, так и не реализованное по-настоящему в семье. Страна-подросток, такая уязвимая в одном и невероятно сильная в другом, каким-то непостижимым образом пробила многолетнюю броню его цинизма. Он знал, что ее, такую удивительную и слабую одновременно, должен был защищать кто-то вроде него, кто-то, не обремененный рамками бюрократических правил, кто-то такой же опытный, безжалостный и циничный, как ее враги. Его сила была именно в том, что он был до мозга костей настоящим чекистом, но теперь он знал, что впервые за многие годы эта сила нашла достойное применение…
И потому, конечно, Федор сразу же рассказал Деррику все, что узнал о плане переворота в Черногории. По реакции своего американского куратора он понял, что тот явно был не в курсе происходящего, а значит, приехал на Балканы по какому-то совершенно иному делу. Какому именно, Федор не знал, и понимал, что докапываться до этого бесполезно. Его информация явно изменила планы ФБР, и Аверин надеялся лишь, что неповоротливая бюрократическая машина не позволит столь важным сведениям затеряться в ее недрах…
В этот медовый сезон пляж Будвы был заполнен туристами, нежащимися в еще по-летнему теплой Адриатике. Окрестные кафе, тянущиеся вдоль пляжной линии, были наполнены до отказа. В одном из таких кафе Федор и сидел сейчас с Иваном. Монастырь они использовали лишь в крайнем случае, и Ваня в силу присущей ему самоуверенностью не видел ничего страшного в том, чтобы раствориться в толпе отдыхающих для краткого подведения итогов.
Федор, в свою очередь, был уверен, что за ними наверняка следили после того, как он доложил американцам о перевороте, и надеялся лишь, что их «хвост» сумеет профессионально затесаться между туристами и не спугнуть Ивана. Но Ваню, казалось, не беспокоила возможная слежка. Он деловито разделывался со своей частью огромной порции. Чекисты уже знали, что здесь эти порции были настолько большими, что одну тарелку обычно заказывали на целую семью.
— Все идет хорошо, — одобрительно говорил Иван. — Все должно получиться так, как задумано. — Чувствовалось, что он скрывает возбуждение от предвкушения по-настоящему грандиозного события. Видно было, что это первая в его жизни операция такого рода.