Он знал, что будет держаться до конца. «Старчук — мальчишка. Да, злобный, по-животному хитрый, привыкший врать и выживать в экстремальных ситуациях, но не слишком умный. Он ничего не докажет», — говорил себе Федор, с тревогой поглядывая на стену вокруг монастыря. Наконец в арке показался Иван. Он кивнул Аверину дружелюбно и даже слегка торжественно, прошел к самому краю обрыва и непринужденно сел на выступ, беззаботно развалившись над пропастью.
— Хорошо, что ты пришел. В монастыре много народу, всяческие паломники навалили. Я не хотел, чтобы мы попадались им на глаза. А в подземелье ребята сейчас совещаются. Решил, что самое укромное место сейчас — это здесь, — сообщил Иван, словно прочитал его мысли. Федор почувствовал соблазн наконец расслабиться, но напомнил себе, что расслабляться рано. Он еще не был уверен, что встреча носила невинный характер, а потому только невозмутимо кивнул, присел рядом и выжидающе молчал.
— Знаешь, что я тут вспомнил? — продолжал Ваня, глядя прямо ему в глаза. — Один день почти два года назад. Странный это был день. Точнее, ночь. Я был тогда на Донбассе, уже шла война. А в Москве происходило что-то странное. Чечня опять полыхнула, волнения какие-то. В центре Грозного начались бои, взрывы и перестрелки. Над Ясенево кружили вертолеты. Говорили, Главный срочно выехал в Кремль. Тем временем хохлы под своим аэропортом разделали наш легендарный «Вымпел» — самые большие потери за всю историю его существования, представляешь? Дворец Амина в Афгане безупречно взяли, а тут — какие-то хохлы, никому не нужные руины проклятого аэропорта… Плюс ко всему, хохлы узнали про Чечню. Какой-то русский предатель радостно выложил информацию в сеть, включая фотографии долбанных вертолетов. И началось злорадство… А я застрял, как дурак, на Донбассе, близко к линии разграничения, все переговоры ловились моментально, все прослушивалось. Ни позвонить своим, ни узнать, что происходит. Гребаное неведение…
— Но ведь ничего страшного тогда не случилось, — осторожно напомнил Федор.
— Да ничего, конечно, — кивнул Иван. — Ложная тревога. Это только хохлы разверещались радостно: вот, мол, конец Мордора начался, все рушится. Я понимал, конечно, что так оно не рухнет, но на какой-то момент тоже стало тревожно. Понимаешь, у меня же не было тогда возможности быстро связаться с центром, да еще по такому вопросу, без всякой оперативной необходимости. Говорят, в Киеве никто не спал, сидели в сети и ждали «Лебединого озера» по нашему ТВ. Я не выдержал, тоже включил телевизор.