По большей части гардероб ее состоял из вещей, которые отдавала тетя Наташа. Кажется, у нее была дочь ее годов, но одежда из которой она вырастала все ровно была для Лели немного велика. Теперь уже не важно, если мама действительно решила все это выбросить. Ей она больше не пригодиться.
– Это большое, – проговаривала она вслух перебирая кофты, – это слишком теплое. А это, скорее всего, будет мне маленькое. Хотя…
В руки ей попался синий приталенный сарафан на лямках. Выглядел он как детский, о чем говорил и маленький розовый цветочек на груди. Но разве Леля сама не выглядела как маленькая девочка?
Словно забыв, что дома посторонние она разделась прямо в комнате, откуда их кухни ее могли видеть жадные глаза дяди Володи и натянула его на себя. Ей показалось, что в нем она стала выглядеть еще младше, но это было не так. Она как будто вытянулась и прибавила годка два. Сарафан сел точно по фигуре, обнажив стройные худенькие ножки и плечи. Кожа у нее была белая, почти как сметана. Зеркальце на внутренней стороне дверцы не позволяло ей увидеть себя в полный рост, поэтому она покрутилась оценивая свой вид, и оказалась им недовольна, потому что ее, как ей казалось, слишком костлявые конечности были уродливы, а это детское платьишко превратило ее совсем в малышку. Покопавшись среди вещей она поискала еще варианты, но больше не нашла ничего подходящего. Все остальное было большим и теплым, а на улице слишком жарко. Да и не плевать ли в чем идти, если она уже решила, что это последний день в ее жизни?
Леля посмотрела на себя в зеркало. Позавчерашние косички здорово растрепались за двое суток, выбросив на лоб крохотные волоски. Стянув резинки, сделанные из тканевой маски она стала расплетать одну за другой, сначала длину потом перешла к колоскам. Вскоре по ее плечам лежали волны шоколадных, плавно переходящих в детский блонд, волос. Жаль она не понимала насколько красива была в этот момент. Горящие безумием глаза стали более яркого насыщенного зеленого оттенка. Разгоряченное лицо выражало решимость и как будто-ты бы страсть.
Больше ее тут ничего не держало. Леля схватила сумку, вытащив из нее все кроме телефона и денег и перед тем, как в последний раз хлопнуть дверью зашла на кухню, где на нее сразу же вылупился старый, щетинистый мужчина с обвисшими как у сенбернара щеками. При виде ее он даже поперхнулся соленым огурцом и не отрываясь смотрел, как она схватила со стола бутылку водки и прямо с горла сделала несколько больших глотков. Мама и баба Зина, кажется, даже не заметили того, что она вошла.