– Работать? Кем? – спросила я, и внутри зашевелилось подозрение. Как-то не верилось, что Торн сжалился над бедной сироткой и решил помочь ей только из человеколюбия.
Люсинда снова погрузилась в воспоминания – глаза подернулись дымкой, она больше не смотрела на меня.
– Торн владел весьма приличным домом терпимости, куда наведывались исключительно толстосумы – он позвал меня туда работать. Я решила, что это лучше, чем умереть в грязи от голода или развлекать пьяную матросню, – на последних словах она брезгливо поморщилась, и ее холеное личико сделалось отталкивающим. – Я назвалась Люсиндой, выбросила из памяти прежнее имя, чтобы ничто не связывало меня с прошлым…
– Сколько тебе было лет?
– Четырнадцать. Почти пятнадцать.
– Ты была совсем ребенком!
– Чему ты удивляешься? Были девочки и младше. И даже мальчики. Чем раньше начнешь, тем больше успеешь заработать, – она усмехнулась и откинула за спину копну черных кудряшек.
Мне оставалось поражаться, с каким цинизмом она говорила об этих жутких вещах. Но Люсинда не подозревала, наверное, как холодел ее взгляд, когда она пыталась заморозить свои истинные эмоции. Выстраивала вокруг себя броню, нарочно смеялась, чтобы ничто и никто не смогли ее ранить. Даже она сама.
– Я решила продать себя как можно дороже. Я бы не пошла надрывать спину от зари до зари, ждать, пока руки распухнут от работы, а лицо покроется морщинами, в которые въестся несмываемая грязь, – она вытянула вперед правую руку, словно любуясь изящной кистью, и пошевелила пальцами. – Красота и молодость проходят быстро, иногда и глазом моргнуть не успеваешь. И единственное, что имеет ценность в нашем шатком и непостоянном мире – это деньги. Когда я скоплю достаточно, то куплю себе маленький домик на берегу моря и поминай, как звали. Никаких мужчин, никаких проблем.
– Ты не виновата, – выпалила я, чувствуя, как с каждой минутой сердце стучит все быстрей и быстрей. Я не могла до конца понять, чего во мне больше – жалости или злости. – Это все Торн… – это имя я выдавил через силу, отныне оно было мне противно. -… он тебя совратил.
– Я могла и отказаться, – пожала плечами Люси. – Но я согласилась. Кого-то толкают в такие места насильно, но я пошла туда по своей воле. Чтобы взяться за такую работу внутри должна быть… – она нахмурилась, пытаясь подобрать подходящее слово. -… должна быть червоточина. Если есть маленькая такая червоточинка, не больше булавочной головки…
– Хватит, перестань.
– Что, неприятно слушать? Ты ведь вся такая правильная, такая чистенькая, – улыбка ее сейчас была похожа на издевательский оскал.