Он и есть тот самый зверь, которого следует остерегаться. Его шутка про серого волка могла показаться забавной, но на самом деле от шутки там была лишь малая часть.
– Я не боюсь, – солгала я повернулась к нему, и в этот миг бледная луна выхватила его лицо из темноты.
Он был неправильно красив, порочно. Ради такого мужчины легко забыть все, что угодно. Легко отдать все, что угодно. Я поймала себя на мысли, что не могу отвести от него глаз. Любуюсь, как на драгоценное произведение искусства, а страх, что сковывает колени и заставляет дрожать голос, уходит под напором другого непонятного чувства.
Я тряхнула головой, прогоняя морок. Нельзя поддаваться преступному обаянию, а то закончу, как овечка из песенки.
– Розалин, – мурлыкнул он. – То, что вы сегодня видели… Прошу вас, не думайте, что я плохой человек. Это все ничего не значит. Люди всегда хотят развлекаться.
– Мне не по душе такие развлечения.
– Людей привлекает все запретное, – продолжил Торн Глоуд, наклоняясь ниже, глядя прямо в глаза. Пытаясь заворожить, как темный чародей.
– Только не меня.
И столько твердости было в моем голосе, столько стали, как будто я сейчас не лгала самой себе.
Привлекает. И еще как! Разве не я бегала в лесную чащу, забыв обо всем?
Торн вздохнул и задумчиво потер висок.
– Я все понимаю, Розалин. Вы считаете меня нехорошим человеком, но это не так. Вы и сами это скоро поймете.
Мне не хотелось ничего понимать. Хотелось только отвести от моего неразумного друга угрозу, да чтобы больше не думал так рисковать. У него острые когти и зубы, но даже им не сравниться по скорости с пулей. Думать о том, что я могу его потерять, было больно, страх превращал кровь в лед, и я начинала дрожать.
Из окон лилось хмельное веселье, смешанное со звуками музыки, а мне все казалось ненастоящим. Поддельным. А я сама – куклой в роскошном платье, которую дергают за веревочки.
Просто надо потерпеть еще немного. Представить, что мне это снится. И мужчина, на чьем локте до сих пор покоится моя рука – тоже.
Мне почти удалось себя успокоить, но когда я поднималась по ступеням рука об руку с Торном Глоудом, показалось – кожу между лопатками обжег чей-то взгляд.
Остаток вечера прошел как в тумане. Я не притронулась ни к еде, ни к вину – сидела в кресле, мечтая превратиться в невидимку и вздрагивая от слишком громких звуков, отворачивалась, замечая на себе липкие мужские взгляды. Дядюшка вместе с Глоудом играли в карточную игру за соседним столом, и до меня доносилось пьяное хвастовство родственника – он болтал без умолку о женщинах, о своих похождениях, о квартире в столице, которую обставил по последней моде. Рядом с ним сидела, едва ли не заглядывая в рот, смешливая блондинка, а Люсинда то и дело склонялась к нему, шепча на ухо что-то, отчего дядя усмехался, сверкая зубами.