"Просто позволь нам, Рози…"
А потом было падение с высоты в самое сердце развернувшегося безумия, я чувствовала его дыхание у себя в волосах.
…Но упав, оказалась у портрета Некоронованного Принца с серьезными зелеными глазами. Отчего-то они были знакомыми до боли, родными, близкими – и я потянулась, чтобы коснуться старинного холста. Надеясь ощутить биение жизни в нарисованном теле. Услышать хоть слово из холодных уст.
Я будто приподнялась над полом – тело стало невесомым, легче перышка. Краски на портрете поплыли, смешались, завертелись воронкой – и меня с неодолимой силой потянуло вовнутрь.
И был там приглушенный свет, и отблески огня на золотом кубке, плотно задернутые шторы и широкое ложе под балдахином.
– Я умираю, сын мой, – раздался слабый, как шелест, голос. А я подошла ближе – меня не видят, и бояться нечего.
На белоснежном белье с золотыми вензелями лежал человек с ввалившимися тусклыми глазами.
Король.
Худые пальцы украшали перстни с самоцветами, руки его лежали в ладонях коленопреклонного молодого мужчины, вчерашнего мальчишки. Это был принц Эрик, я безоговорочно его узнала.
А в тени алькова, как молчаливый страж, замер человек в синем бархатном плаще, с лицом под капюшоном – видна была только окладистая борода. Массивная золотая цепь, как знак достатка и богатства – на груди. Но ни золото, ни бархат не могли скрыть увечья – одно плечо его было выше другого, одна нога короче второй, а правая рука висела плетью вдоль тела.
– Я не готов, отец. Еще слишком рано, – Эрик коснулся лбом руки отца, а мне захотелось дотронуться напряженных плеч, опустившихся под бременем горя. Я никогда не знала принца, но боль во взгляде Эрика была мне хорошо знакома.
– Мой час пробил, и теперь ты займешь мое место. Но прежде, чем это случится, послушай, что я скажу тебе, любимый мой сын, – король облизал сухие губы и перевел дух – каждое слово давалось ему с трудом.
Я видела, как принц метнул недоверчивый взгляд в сторону застывшего у изголовья человека, но отец поспешил его успокоить.
– У меня нет секретов от Рупперта. Он мой старый друг, правая рука. Слушай его, как слушал бы меня, Эрик.
– Я клянусь, что ничто сказанное не выйдет за пределы этой комнаты, – глухой голос донесся из-под капюшона, а король продолжил:
– Минует век железа и стали, наступает век пороха и науки. Но даже сейчас в мире осталось место для героев и волшебства. Нет-нет, не смотри на меня так, я еще не выжил из ума, я осознаю каждое свое слово. Эрик… ты помнишь, я рассказывал тебе о клинке, который тысячу лет передавался в нашем роду от отца к сыну?