– Он был похищен задолго до моего рождения, еще при моем деде.
– У меня не вышло, но ты должен его вернуть. В достойных руках он станет могучем оружием, но в руках человека с черным сердцем, как инструмент в руках музыканта, начнет играть мелодию тьмы. Верни меч, пока не стало слишком поздно.
Я слушала, затаив дыхание, и глядела во все глаза. Но не на принца и не на умирающего короля, а на бородача. Он приподнял лицо так, что стали видны глаза – он коршуном смотрел на молодого принца, будто хотел наброситься и растерзать. Предчувствие беды вдруг захлестнуло меня, и я едва удержалась на ногах. Оно хлынуло ледяной волной вниз, проморозило до кончиков пальцев.
– Поклянись, что вернешь его.
Эрик коротко кивнул, и губы его сжались в жесткую линию.
– Я клянусь, отец.
Порыв холодного ветра распахнул окно в кабинет Лорда Регента и по-хозяйски ворвался внутрь, разметал бумаги, опрокинул чернильницу. Человек, склонившийся над столом с пером в левой руке, выругался – брызги веером полетели ему на грудь, пачкая безупречный камзол из синего бархата с золотым шитьем. Но уже через пару мгновений исчезли без следа, будто их и не было.
– Левзея? – он откинулся на спинку кресла, оглядываясь.
Мужчина был некрасив. Неизвестная болезнь изуродовала лицо: правая его половина походила на плотную бугристую маску, уголок рта поплыл вниз, как и бровь, и веко. Правое плечо с безвольно висящей рукой было опущено вниз, тогда как левое казалось вздернутым непропорционально высоко. Лоб его пересекал тонкий золотой венец с крупным сапфиром посередине, будто целью его было показать не столько богатство хозяина, сколько отвлечь от внешнего уродства.
– Ты здесь?
От портьеры отделилась черная тень – тонкая женщина с глазами светлыми и холодными, как мартовское небо, обошла кресло кругом и замерла по ту сторону стола. Статная, высокая, зрелая, как доброе вино. Ее темные волосы были собраны в высокую прическу и перевиты нитками жемчуга, а на шее, как капля расплавленного золота, блестел медальон.
– Уже да.
– Можно и постарательней помогать мужу, а то тебя не дозовешься, когда нужна, – проворчал Регент и раздраженно сдвинул ворох бумаг в сторону. Его второй день мучила мигрень, которую не снимали ни снадобья, ни магия.
– А кто, по-твоему, тебе и так всю жизнь помогает? Если бы не я, где бы ты был? – голос зазвенел обидой, и она гордо вскинула подбородок. Уже не юная, но удивительно красивая, будто время обошло ее стороной.
– Если бы не я, ты бы горела на костре. Впрочем, ведьма из тебя оказалась весьма и весьма посредственная.