Мимо мелькали цветные витрины, дворник привычно скреб метелкой улицу, толстый рыжий кот умывался, сидя на скамье. Я не заметила, как перешла на бег – кровь гудела в ушах, в боку закололо.
Быстрей, быстрей!
Конец улицы, тупик, где краснолистные клены раскинули ветви. Уже почти голые, унылые.
Я застыла на месте, как зачарованная. Сердце колотилось, гулко бахало о ребра. Сверху на меня смотрело сизое небо, готовое вот-вот разразиться грозой, а мне вдруг захотелось рухнуть на землю и истерически рассмеяться.
От "Лавки тетушки Лаванды" не осталось и следа, будто она мне привиделась.
Тупик, деревья и… пустота.
Обратно я возвращалась оглушенная. Или пьяная… не знаю. Шла, еле волоча ноги и налетая на прохожих. Всего этого слишком много для одной меня, лавка феи – последняя капля. Куда исчезла тетушка Лаванда тогда, когда она мне так нужна? Я, наивная, еще недавно считала, что смогу разгадать тайну зачарованного леса и доказать прежде всего себе, что на что-то гожусь. Что я не бесполезная.
Но теперь так тревожно. И страшно до ужаса.
Лес пометил меня и теперь вряд ли отпустит, да и я не смогу повернуть назад. Ради себя, ради моего серого Волчка, который определенно что-то знает. Ради просьбы почившего короля и пропавшего принца Эрика.
Я не имею права трусливо прятаться.
***
Этим вечером мы с бабулей поминали ушедших родных. Как всегда, одни – сегодня все соседи ужинали со своими семьями. Зато у нас были сладкие пирожки с тыквой и общие воспоминания.
На улице уже стемнело, ветер шумел в печной трубе, и казалось – кто-то тоскливо завывает.
– Как тебе этот… Торн Глоуд? – деликатно осведомилась ба. – Мальчишка Джеймс так его расхваливал.
Мне не хотелось говорить об этом человеке, и я сжала губы. После визита в его дом и после того, что я там увидела, было чувство, что я обвалялась в грязи. Показалось, будто на меня снова посмотрели темные глаза с лукавым прищуром, в глубине которых таилось пламя.
Я коснулась вспыхнувших щек.
– Очень хороший и деликатный человек, – ответила преувеличенно бодро, но внутри стало противно от собственной лжи. Можно ли оправдаться тем, что я думаю о душевном спокойствии бабушки? – Он был добр ко мне.
Ба покачала головой и вздохнула.
– Что-то мне подсказывает, что ты недоговариваешь, милая.
– Не волнуйся, пожалуйста. Все будет хорошо, обещаю. Я знаю, ты желаешь мне счастья, и я постараюсь стать счастливой, тебе не придется обо мне волноваться.
"Даже если для этого придется выйти замуж за нелюбимого? Смогу ли заплатить такую цену?"
– Лучше скажи, бабуль, ты веришь, что сегодня нечисть ходит по земле? – спросила нарочито небрежно, а у самой холодок по спине пробежал. – Ходит и творит зло.