Ничего не изменилось.
Я покрутилась на месте, переглянулась с волком… Он, кстати, очень недовольно на меня зыркал и все время принюхивался, а уши прижимал к голове. Будто все время ожидал нападения.
И в этом я была с ним согласна – жуткое место!
– Знаешь, мне почему-то кажется, что именно здесь проход к Сердцу, – я наклонилась к зверю и погладила его по шее. – Но он нас не пускает. Осталась еще одна ночь, когда можно попытаться.
А пока я должна подготовиться. Несмотря на напускную браваду, в душе я все равно трусиха. Маленькая Рози, которая плывет по течению и боится всю жизнь прожить бесполезной.
Что ж, завеса тайны немного приоткрылась. Откуда такая уверенность, я не знала. Но было внутри чувство глубокой убежденности – Лес ждет, чтобы его спасли, и я все сделаю правильно.
А пока пора возвращаться домой.
По возвращении меня ожидал неприятный сюрприз – на пороге я столкнулась с любимым дядюшкой.
– И где тебя носило? – он налетел на меня, как коршун на цыпленка. – Посмотри на себя, Розалин. Чем ты занималась? Каталась с горок вместе со сбродом? – поморщился презрительно, так, что его холеное лицо стало вдвойне неприятным.
Дядя Джеймс так кичился своими корнями, так трясся над титулом, от которого по сути остался один пшик, что мне становилось смешно. И те, кого он называл сбродом, ничем не заслужили такого пренебрежения.
– Доброго вам дня, дядюшка, – я прошла мимо него, снимая на ходу плащ. – Если вам угодно, я сначала переоденусь в сухое и выпью горячего чая, а потом мы продолжим разговор. И пожалуйста, не кричите так громко, а то бабушка может услышать.
Он возмущенно пыхтел у меня за спиной, удивленный равнодушием, которым я его окатила. Ну и пусть злится…
Мы прошли в гостиную, и я закрыла дверь. Повернулась к родственнику.
– И в кого ты такая? Никакого уважения к старшим. А я, между прочим, твой опекун, – погрозил он пальцем. Руки его были затянуты в перчатки, которые дядя Джеймс даже не потрудился снять.
– Вы вспоминаете об этом, только когда вам это выгодно.
Дядюшка смерил меня раздраженным взглядом, наверняка придумывая очередную гадость.
– У тебя, я смотрю, голосок прорезался? – он наклонился ко мне, и я ощутила приторный запах его духов и едкий – табака. – Давай поговорим серьезно.
Я замерла перед ним, держа в руках плащ и неосознанно пытаясь им заслониться. Опять будет манипулировать моей любовью к бабушке? Угрозы отправить ее в дом престарелых, а меня выдать за какого-нибудь пропоицу были вполне в его духе. Он даже дом наш мог продать без моего ведома и согласия. О, как же я ненавидела свое зависимое положение! Оно вынуждало раз за разом терпеть любую обиду, балансируя над пропастью, чтобы не сорваться и не разругаться с дядей в пух и прах.