– Какая глупость… – я развернулась, чтобы уйти – горожане расступились, пропуская меня.
Было обидно и стыдно, а горло перехватило от страха и желания позорно разрыдаться. Женщины еще что-то говорили, бросали нелестные замечания мне в след, но я могла думать лишь о том, что Робби проговорился, и на моего волка хотят поставить ловушки.
Что же теперь делать, кто мне подскажет?
***
С каждым днем мне становилось все хуже. Человеческое, что еще оставалось во мне, отмирало все быстрей и быстрей, и я порой не понимал, почему до сих продолжаю бороться? Почему не могу позволить зверю полностью захватить мой разум, проникнуть в каждый его уголок? Я останавливался посреди леса и мучительно думал, вспоминал, как я здесь оказался, куда спешил, увязая глубоко в снегу. А потом осознание пробирало морозом до самых костей, до кончика заиндевевшего хвоста, и я выл, вскинув морду к небу.
В один из таких вечеров я почувствовал непреодолимое желание кинуться, очертя голову, прочь из леса. К дороге, к людям – хоть это и было опасно. Меня влекло к старому поместью, где я однажды уже был. Самый дальний уголок сада зарос так, что ограду скрывали заснеженные ветки, изнутри не было видно отогнутого прута, и я протиснулся в дыру.
Как призрак, стал красться, ведомый остро-тревожным чувством. Казалось, что статуи дев, ужасных и прекрасных в своей наготе, следили за мной незрячими глазами, а каменные сатиры корчили страшные рожи мне в след. Но я шел, скользил, прокладывая дорожку из следов под окнами, и чуткий волчий слух безошибочно вел туда, откуда доносились звуки смутно знакомой мелодии. Да, я слышал ее когда-то в прошлой жизни, когда спал не на мерзлой земле, а на шелковых простынях.
Шестое чувство кричало – она здесь. Снова здесь, рядом с тем ужасным человеком, накрепко пропахшем грехами и подлостью. В тот осенний вечер, когда она взяла его под руку и ушла прочь, слегка склонив голову в обрамлении каштановых кудрей, я остро почувствовал свою беспомощность. Ущербность. Хотя в той, другой жизни, эти чувства были мне незнакомы. Я мог выскочить из своего укрытия, одним мощным прыжком повалить этого человека на землю и, пока его прихвостни не успели опомниться, перегрызть ему хребет. Голодный и жестокий зверь внутри меня требовал сделать это, сделать немедленно, и меня остановило лишь присутствие Рози. Я боялся напугать ее.
И сейчас, слыша, как стихают последние аккорды, как звучат приглушенные голоса, видя ее силуэт в провале окна и то, как этот отвратительный человек тянется к ней, я сошел с ума. Боль остро заточенным кинжалом вспорола грудную клетку, и я бы закричал, но из горла вырвался пронзительный вой. Звезды посыпались мне на голову, но, опомнившись, я увидел – это всего лишь огни новогодних гирлянд.