Они снова хотели убить меня, наивные глупцы. Я умел прятаться, умел петлять и заметать следы, и этим неповоротливым созданиям с ружьями ни за что меня не поймать. Волчья сущность требовала насытиться кровью, почувствовать, как хрустят позвонки и рвутся слабые жилы, и лишь чудовищным усилием воли я заставил себя перетерпеть. Ради нее. Она верит в меня, и я не должен ее разочаровать, превратившись в озлобленное чудовище.
И сейчас я в который раз напоминал себе, что ради нее я должен совладать с волком внутри себя. Твердил себе это каждый день, но волчья шкура неумолимо врастала в самую мою суть.
Я обещал себе не приближаться к ней. Не смотреть на ее дом издали, не пытаться заглянуть в окна, не бегать в поместье того человека, когда она там. Я боялся однажды не удержаться и совершить непоправимую ошибку. Воскрешал в памяти слова проклятья, гнал от себя искушающие мысли и картины.
Проклятье можно снять лишь кровью…
Если найдется человек…
И в этот день я снова боролся с искушением подойти и потереться о ее ноги, как домашний кот, выпрашивающий миску молока.
Но не мог. Не хотел больше подвергать ее опасности. Не хотел чувствовать ее присутствие, которое оживляло в душе самые трепетные воспоминания.
Я слышал ее зов, но не вышел на него. Я не мог ее прогнать, но мог прикинуться, будто меня нет. И только глазком, только одним глазком наблюдать, как мелькает за деревьями ее алый плащ.
Она не единственная гостья проклятого леса. Сегодня утром здесь были охотники. Я понимал, что они пришли за мной, но вот досада – страх не дал им войти поглубже в лес. О, страх имеет совершенно особенный запах, тот, что заставляет зверя терять голову и преследовать добычу до самого конца. Даже если кто-то из них успеет вскинуть ружье и пробить мне сердце, я, наверное, испытаю лишь облегчение.
А пока остается лишь терпеть, отсчитывая безрадостные дни. Дни, пока я еще способен думать и чувствовать.
Но зверь все набирает силу. Боюсь, что однажды я не смогу сдержаться.
Глава 30. Дурные настроения
За прошлую неделю я еще несколько раз сбегала в лес, но безрезультатно – Волчок пропал. Усидеть на месте, под крышей нашего безопасного дома было слишком тяжко – страх и тревога разливались под кожей, и я то и дело вздрагивала. Думая о моем друге, представляла, что где-то там ему готовят ловушки, и хотела предупредить его, сделать хоть что-то, чтобы не чувствовать себя бессильной.
Бесполезной.
А еще жизненно важным казалось спросить у него одну вещь. Может глупую, безрассудную, но она будто занозой застряла у меня в мыслях, не желая покидать их.