И ещё – что никакой любовью там и не пахнет. И он действительно опасен для эльфов.
– Совсем ушла. Прости, Траверта, – пробормотала эльфийка. – Прошёл слух, что тебя поймали Ночные. Я не знаю, куда она отправилась… возможно, просить за тебя. А может просто испугалась… Я ничем не могу помочь.
– Понятно, – опустила я голову.
– Мы осмотрим её комнату, – сообщил дознаватель.
– Она снимала комнату, и личных вещей не оставила. Но если хотите, – девушка посторонилась.
Нарран кивнул Слоу, но сам развернулся. Взял меня за локоть:
– Что ж, поищем, куда могла исчезнуть ваша матушка, эль Катмаррис.
Так и придерживая, Ночной довёл меня до самого «жука».
– Прямо сейчас? – не сдержалась я.
– Нет, после того, как придут новости из долины Алланти.
Хырры! Он и туда своих ищеек отправил!
Мне срочно нужно бежать! Срочно!
Нарран де'Лавр
Наваждение не спешило меня покидать.
Второй день, как я вижу эту девчонку. Как вообще узнал о её существовании!
Но она заполнила мои мысли и желания, и продолжала сводить с ума.
Надо было дождаться Слоу. А ещё лучше – пойти вместе с ним. Рассмотреть комнату «матушки», в существование которой я верил всё меньше.
Но мысли, что девчонка едва не ушла из рук, выворачивали нутро наизнанку.
Причём я и сам не понимал, какая сильнее: та, что могу навсегда потерять Траверту? Или та, что с ней могут сделать, поймав? Или что она всё же кем-то подослана, чтобы лишить меня рассудка?
Не стоило натягивать отношения с Люсьендой. С другой стороны, сесть себе на шею я тоже не позволю.
Дверь поднялась, впуская нас в салон. Я помог девушке взобраться на ступеньку и зашёл следом. Но на этот раз сел рядом, не напротив.
Она глянула испуганно, словно пытаясь спрятаться, словно боясь… наказания?
О, да. Я бы с радостью…
Тело взбесилось, представляя все «наказания», которые я применил бы к Траверте.
В её запахе проскальзывали новые, неясные нотки, и я никак не мог понять, с чем это связано. Может, потому что мы наедине и так близко, может ещё что. Мой острый, доставшийся от предка-оборотня нюх улавливал тончайшую ароматную смесь, присущую только ей. И наслаждался.
Орги бы побрали запрет Люсьенды и артефакта! В нём была логика, разумеется. Но я никогда не желал женщину так сильно, почти невыносимо.
Она будет моей.
Девушка замерла, глядя в мои глаза. И я тоже замер на какие-то мгновения. Я понятия не имел, как у оборотней происходит запечатление истинной пары, но совершенно точно знал: стоит закрыть глаза, всё равно буду видеть её, смогу воспроизвести каждую чёрточку. Словно она прописалась где-то глубоко в подкорке и не хотела оттуда выбираться.