— Ладно, если нет других идей, то начнем.
Риск — дело благородное, только мне это благородство уже поперёк, если честно, но выхода не было. Не позову же я ту же Марфу и скажу, давай, но ты сначала рискни, а я посмотрю, так что приходится как обычно мне.
В общем, без особого торжества и дрожания рук я сам себе возложил обруч на голову. Почувствовал, как он, еще будучи в воздухе, немного уменьшился в размерах, подстроившись, как я понимаю, под мою заметно менее габаритную голову.
Кроме небольшого потепления я ничего не почувствовал, но всё-таки перемены были.
— Обруч покраснел, — подойдя ко мне и внимательно его рассматривая, сказала Сабина. — Что чувствуешь?
— Да ничего особого, кроме того, что металл потеплел. Ладно, не будем тянуть.
Следующей на очереди была перчатка. Она, как и обруч, подстроилась под мою левую руку, а затем покраснела и всё. Не то, чтобы я ожидал звук рога или светопреставление, но как-то всё слишком просто, и это, как по мне, было странно.
А вот над кинжалом я застыл. Причиной тому был возникший вопрос. Допустим, я всё делал до этого момента правильно, и все предметы надевались согласно очерёдности, то вот и нож должен мне попасть в нужную руку правильно. И теперь вопрос: я должен взять его рукой с надетой перчаткой, то есть левой рукой, или оголённой правой? И что-то мне подсказывало по заметно ослабевшему исходящему теплу как от обруча, так и от перчатки, что время на раздумья у меня не бесконечно. Так что остаётся либо поснимать артефакты, либо рискнуть.
«Одной рукой лечу, другой караю», — почему-то вспомнилась фраза, и я незамедлительно взял правой рукой невзрачный серый кинжал.
Когда кинжал оказался в руке, он изменился. Нет, не подстроился по размеру под кисть, он потёк, превратившись аналогичной левой, в тускло-красную, темно-красную перчатку. А несколько секунд спустя, когда перчатки не только изменились в цвете, но и слегка засветились, в голове прозвучал голос:
«Ну здравствуй, коллега. Как там Земля-матушка?»
Прозвучавший голос был странным, словно не живым, а роботизированным, механическим. Но не сам голос меня удивил, а прозвучавший вопрос. Уж очень фраза «матушка-земля» была не подходящей для местных людей, но привычной для обитателей родных краёв, моего другого мира.
Больше вопросов не прозвучало, так что я немного помедлил и, собравшись с мыслями, спросил:
— Какую именно матушку-землю, ты имеешь в виду?
— А ту, где самолёты, вертолёты и фильмы Марвел, — ответил мне голос.
И хотя я понимал, что голос был холодный, но даже так мне показалось, что в нём прозвучали нотки веселья.