.
О христианских корнях этого названия, которое вытеснило, вероятно, более древнее, но сохранила его семиотику, мы вернемся ниже, в главе, посвященной адаптации символика лабиринта христианской церковью.
Поговорим о тех несомненных свидетельствах, которые позволяют нам говорить, что в русской культуре сохранились мифологические сюжеты, позволяющие нам воссоздать древний общеарийский миф о лабиринте, который реконструируется по германским древним сказаниям.
Русский исследователь фольклорных и мифологических сюжетов Веселовский писал в свое время, что древнее сказание о чудище вавилонском и библейская легенда о сооружении башни в Вавилоне связаны с образом змея, окружающего город. Русское наименование «троянских замков», вероятно, берет свое начало в этих апокрифических преданиях. Веселовский зафиксировал для нас бытование представления русских о «вавилонах» как символических изображениях охраняемых змеями замков, что находит отголосок и в скандинавских сагах.
Перед нами уцелевшее древнее мифологическое воззрение на символ лабиринта, пережившего определенную внешнюю трансформацию под влиянием христианства, но сохранившего свое древнее смысловое ядро.
Вообще, необходимо отметить, что миф о похищении солнца злым старцем, вполне отчетливо сохранился в русской фольклорной традиции, с помощью которой мы можем объяснить не только символику лабиринтов, но и распространенность символа «тройной ограды» на Руси. Речь идет о распространенном сюжете сказок, как добрый молодец освобождает похищенную старцем (кощеем) и заключенную в башню красавицу, причем освобождает ее благодаря своему волшебному коню и его чудесной способности перепрыгивать любые стены. О герое, преодолевшем внешнее препятствие, говорится: «И чудовище Кощея задушившего в стальных своих объятиях. И змеюку горную раздавившего своей ногою, и девицу прекрасную, скрытую за трижды девятью стенами в тридесятом царстве, из-под власти змея освободившего и привезшего на Русь Святую. Белую».
Крайне интересна цифровая символика замка, или башни заточения, девицы. Мы встречаемся с сакральным северным числом 9. что заставляет нас вспомнить не только девять петлей классических лабиринтов Севера, но и девятичастную «тройную ограду».
Девять стен, скрывающих девицу, напоминают нам о девяти кольцах змея и о двенадцати стенах, которые Валит воздвиг после победы в «Варяжском заливе» Кольского полуострова.
«Образ башни, обвитой змеей, соответствует замку с девятью стенами в «Сказании о Чуриле» и стене града Вавилона, обвитой змеем в «Сказании о Вавилонском царстве». Повсюду, где встречается лабиринт в том или ином поэтическом произведении, он появляется как место заточения, чей вход открыт любому, однако выход найти довольно сложно, и это близко соответствует русским песням и сказкам о захваченной и вызволяемой царевне. Мотив сложного выхода из такого лабиринта, в специально придуманной для этих сказаний форме, порой напоминает о древних формах крепости, как, например, в Микенах: туда можно было попасть лишь с одного из внешних валов, хорошо зная переходы аркады