Но, дом Ноктюрн имел собственный склеп. Веками членов семьи хоронили только здесь, и место наполнилось их силой. Сюда редко спускались плакальщицы, и никогда не ступала нога врага.
“Здесь лежит моя жена”.
Знак нашего брака потеплел. Дракон в моем ухе указывал, где находится последнее пристанище супруги. Мы остановились перед светлыми деревянными дверьми. Переплетающиеся драконы своими телами творили решетчатое покрытие, имитируя лозы дикого винограда. Руки тряслись, когда я толкал дверь. Магические светильники холодным светом осветили пространство белой комнаты, делая ее еще более холодной. Меж двух колон, напротив входа стоял алтарь. На нем лежало маленькое тело в черном одеянии под прозрачной пеленой ткани.
– Не верю, – тихо прошептал я. – Это не может быть она…
«Агония будет тебе именем».
Из разговора Дориана и Джарефа.
Ритуал Очищения.
Я двигался, цепляясь за руку Дориана, не замечая этого. Дорожки следов в пыли стирались плащами, оставляя за собой черный след на каменном полу. В воздухе был разлит застарелый запах озона. Так пахли заклинания. Алтарь был все ближе, боль в груди все сильнее. Высокий каменный монолитный блок, без каких-либо украшений, кроме вкраплений черной блестящей крошки, тускло мерцал при свете магических фонарей.
Едва ли я мог вдохнуть, достигнув этого возвышения.
Тонкие черты лица моей возлюбленной выражали спокойствие. Прекрасные глаза были закрыты, губы без кровинки. Черное одеяние еще больше подчеркивало восковую бледность ее кожи. Я сдернул проклятую ткань, что защищала тело от пыли. Тонкое прозрачное покрывало рассыпалось в прах, опускаясь на пол мягкими паутинками белого шелка.
Дрожащей рукой я коснулся головы жены. Волосы, собранные в толстую сложную косу не скрывали серебристого дракончика на ухе девушки, больше не сверкающего алым цветом глаз. Он умер, вместе с хозяйкой. А я пожирал глазами жрицу: холодная сухая кожа, на правом виске чернел небольшой порез, шея и кисти рук в синяках. Ее кончики пальцев почернели от использования защитной магии. “Моя жена выгорела, защищаясь”. Ее грудь больше не поднималась от трепетного дыхания, а губы никогда не разомкнутся в улыбке, глаза не засияют восторгом. Прекрасное тело не закружится в танце, поднимая ворох юбок. Никогда больше в этом теле, ее душа не откликнется на зов имени.
Мой взор помутнел. Ноги не выдержали, и я осел у основания алтаря.
– Не верю… Это не она. Она не может быть мертвой! – шептал я, невидящим взором уставившись в черный мрамор пола. – Не может.
Внутри меня росла агония. Я терял значимую часть себя. Рвалась нить связи, и меня затрясло. Пытаясь привести себя в чувство, я сжимал-разжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Капли алого цвета лились на пол с моих рук. Зверь внутри выл от натуги, от боли, что стала нестерпимой, рвущей суть. Когти ужаса раздирали душу на клочки, под грузными стопами неверия, хрипя, выдыхала в последний раз надежда. “Не уберег” слышалось в вое зверя. Потерял. По своей вине, по глупости и неосторожности. Зверь рвал себя, полосовал красными ногтями свое черное тело, пытаясь выдрать сердце. Извивался в темноте, кувыркаясь бесплотным духом в бездне неизвестности. Алые капли жизни разлетались в стороны, вспыхивая черными искрами, достигая Тьмы. Криком израненного существа вторило эхо усыпальни, отражаясь от стен многоголосьем.