– Только после работы? – весело спросила Алана.
– Откуда знаешь?
– От тебя красным эфлисом пахнет; этой краской ваш кошачий чародей всегда защитные знаки рисует, – женщина коснулась плеча мужа, с нежностью глядя на уснувшего ребенка. – Он позавчера родился… я ещё заранее хотела тебе написать, но все ещё злилась. Глупой была, конечно… я и сама-то все поняла, только когда мы поссорились.
– Такое бывает, – машинально ответил Эмрен, не в силах оторвать взгляда от младенца. – Оба хороши, милая; мне давно надо было вернуться...
Алана тихо засмеялась, и очень осторожно взяла сына на руки.
– Правда, он чудо?
– Ну, Сакари… – пробормотал мастер щитов, безуспешно пытаясь справиться с улыбкой.
– Откуда ты узнал-то? – недоумевал Аркадель.
– Мне ведомо тайное, – отозвался Сакари, торжественно поднося к губам пиалу.
– А если серьёзно?
– В ваше отсутствие его шурин прислал вестника, тот все и рассказал, – вздохнул санмёри.
– А чего же ты сразу не сказал? – подскочил Аркадель.
– Ждал подходящего момента, – признался Эннаори, – чтобы сообщить должным образом.
– Не можешь без эффектов, – покачал головой маг.
– Духи это любят, – развел руками Сакари.
23.03.2010 – 24.03.2010
Дождь застал меня в четверти часа от Почты; пришлось выбирать – или быстро лететь и вымокнуть, или прикрыться крыльями, но плестись как черепаха. Выбрал второе: всегда терпеть не мог воду с неба.
Все равно шерсть слегка намокла. Когда толстая деревянная дверь закрылась за спиной, вода потекла на пол; господин Филибр выразительно приподнял брови.
– Извините, – смутился я. – С утра погода ясная была…
– Переждал бы дождь, – пожал плечами начальник Почты.
– Да он ещё часа три лить будет! – я махнул рукой и крылом разом. Капли воды полетели во все стороны; стало ещё больше неловко.
– Высушись, Инив, – велел главный леттерий. – В таком виде к письмам подходить нельзя.
Я кивнул и поплёлся в Каминную комнату. Там дух огня всегда живет и не отлынивает: и тепло даёт, и не пересушивает письма в здании. Высушить после дождя вообще мигом может.
Минут через пять я уже вернулся в главный зал; господин Филибр кивнул на стопки писем и, нацепив круглые очки, склонился над новыми.
Помощником леттерия работаю уже четыре года, с тех пор, как пришлось из Арсалена сюда переехать. Учусь одновременно; трудно, но получается. Почему Филибр не взял другого помощника – не знаю; спрашивал, но он не говорит.
Он вообще странный – вроде бы обычный человек, худой, высокий, всегда в темном или сером, цвета моей шерсти. Только я в нем чувствую что-то