Себек Хет и Фрам встретились снова на месте, где некогда были главные ворота. Теперь оба они были без шлемов и с наслаждением вдыхали ветер, сметавший прочь пыль битвы.
– Хорошо вышло, – констатировал Тысячник. – Хотя погибших еще считают. Жаркий бой оказался.
– Наш сержант погиб, – угрюмо подтвердил Фрам. – Сдается мне, что меня повысят.
– Соболезную и поздравляю разом, – кивнул Себек Хет.
– А тебе какая-то награда будет? – поглядел на него Железный Воин.
– Право учить, – сообщил Тысячник. – Есть у нас молодой парень, талантливый, это его первая кампания. Вот я его наставником и стану.
– Поздравляю, – сказал Фрам, подумал и добавил: – И соболезную.
Себек Хет рассмеялся; Фрам присоединился к нему мигом спустя.
Два примарха взирали на город с вершины одной из уцелевших башен. На вокс-частотах кипели переговоры, которым братья уделяли минимальное внимание – все шло своим чередом и без их руководства.
– Спасибо, Магнус, – негромко сказал Пертурабо.
– Всегда рад помочь, – откликнулся Алый Король. – Если не возражаешь, я несколько задержусь тут – хотел бы изучить то, что осталось от местных разработок.
Пертурабо кивнул и спросил:
– Тебе не жаль? Все-таки они тоже построили общество псайкеров – как у тебя на Просперо.
Магнус покачал головой.
– Нет. У нас было сосуществование, а не тирания, и мы легко вошли в Империум. Психофон же противопоставил себя всему человечеству, и сам выбрал такой путь.
Пертурабо одобрительно кивнул.
– Но теперь местные записи будут изучены и пригодятся, – продолжил Магнус. – Так что в какой-то степени Психофон все же поможет Империуму.
Он улыбнулся брату.
– Так и должно быть, верно? Мои силы…
– Мои расчеты, – согласился Пертурабо.
– Все на благо человечества и нашего единства, – заключил Магнус. – Как и положено братьям.
Пертурабо наклонил голову и протянул руку, ощутив в ответ крепкое пожатие брата.
Железный Владыка намеренно постарался не смотреть на небо. Не стоило портить настроение; сейчас будущее казалось предельно ясным.
И светлым.
Уже третий день Куница чувствовал, что за ним следят.
Он не замечал соглядатая, не слышал ничьих шагов позади, но чутье, отточенное жизнью на улицах Терциуса, твердило: слежка есть. Кто-то смотрит. Иногда Кунице даже казалось, что он слышит тихий странный смех непонятно откуда.
Но кто? Зверь бы кинулся или ушел. Урод из другой банды вогнал бы нож в спину – или, опять же, ушел. Куница понятия не имел, кто может три дня следить за простым пареньком из мелкой банды. Он твердо знал, что они не наступили на ногу никому важному, и даже не собирались.