В этом месте Сергей Викентьевич не удержался и, красным карандашом, с нажимом, начертал на "разработке" крупными буквами: "УНИВЕРСИТЕТ -- НЕ СТЕНЫ ОБЩЕСТВЕННОЙ УБОРНОЙ!"
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
I
Аресты ударили по университету, как цунами. Вслед за профессором Пинским стали исчезать все новые и новые аспиранты и студенты. Чаще других -- бывшие фронтовики, живущие в общежитии на Стромынке. Те, кто свои взгляды соседям по комнате и в курилках формировал четко, игнорируя еще более четко работавшую систему доносительства. Дошла весточка и от взятого ранее Гены Файбусовича . Он получил свою "десятку" сразу и за космополитизм, и за буржуазный национализм, хотя они, казалось бы, друг друга исключают...
В университетских коридорах теперь говорили шепотом, как на похоронах.
Сергей Викентьевич волочил по коридору факультета опухшие ноги в старомодных, с ушками сзади, ботинках, насильственно улыбаясь и напряженно, до рези в глазах, всматриваясь в полумрак (Боже упаси не заметить кого-либо и не поздороваться!). Приоткрыв дверь канцелярии, он остановился в недоумении.
Испокон веков здесь стоял один-единственный стол, -- за ним подвижнически билась над расписанием "хозяйка университетских аудиторий" любезнейшая Мария Никандровна.
Ныне вся комната была заставлена столами.
Сергей Викентьевич запамятовал, что треть читального зала недавно отгородили под кабинеты нового руководства; студентов выталкивали, куда придется... Спросил тревожно у писавших что-то ассистентов и лаборантов:
-- Что это вас, как сор, в одну кучу смели?
-- Никак нет, Сергей Викентьевич! -- уязвленно заметил кто-то из угла, где трещал арифмометр. -- В кулак собрали!
-- А по кому бить? Ну-с?
Не дождавшись ответа, Сергей Викентьевич отыскал взглядом седенькую голову Марии Никандровны с пучком растрепанных волос на затылке. Пожаловался ей, что сегодня -- подумать только! -- ни один студент не явился ни на хинди, ни на литовский язык.
-- Уж не совместили ли мои семинары с чем-нибудь политэкономическим? Взгляните, голубушка... Какая группа? Аспирантская, где Юрочка Лебедев...
Старушка провела карандашом по графам, карандаш в ее руке дрожал, и это испугало Сергея Викентьевича: "По ошибке ли?"
-- Значит, вы, голубушка, переставите?
-- Что вы, Сергей Викентьевич! Я как-то раз переставила. Наплакалась. Теперь без ректора нельзя перышка купить, не то что... Строгости! Все сам!
Если б кто-нибудь взглянул сейчас на Сергея Викентьевича со стороны, то мог бы подумать, что старик рвется навстречу ураганному ветру. Сергей Викентьевич делал два-три шага по направлению к белым, остро пахнувшим масляной краской дверям с бумажной наклейкой: "И.о. проректора гуманитарных факультетов Рожнов С.Х." Затем его относило назад. Потом он снова шел вперед, и его снова относило.