— Что это с ним? — почти одними губами поинтересовалась я у Лекса, а тот так же тихо ответил:
— Уже второй год подряд мне проигрывает.
— А-а-а, — с пониманием выдохнула я, а директор тем временем вновь обвёл нас взором и продолжил говорить:
— Не сомневаюсь, профессор Октавия. Ведь поражения не бывает без победы, великого краха без великой удачи, а чёрного без белого. Так не бывает и тьмы без света, которые навеки связаны, друг друга дополняют и всегда стремятся уничтожить. И когда королева тлена, спутница вечности и правая рука самой Смерти, — директор приподнял ладони и медленно их опустил, — Тьма…
У меня холод скользнул по спине, стоило слову «тьма» слететь с его уст. Казалось, будто голос директора прозвучал отовсюду и одновременно, был густым и вязким, а, утихая, затягивал меня в глубины самой чёрной бездны из всех существующих бездн. Я словно зависла над пастью бессмертного и вечно голодного существа, и моё сердце затрепетало от древнего и необузданного страха.
Выращенные профессором Чарлин златорозы начали чернеть и осыпаться. Уцелевшие после порыва ветра, алые бутоны клонили свои головы, обрывались, распадались и, перед тем как коснуться стола, превращались в прах, который мгновенно растворялся в воздухе. От этого вида сердце защемило. Я поймала один из бутонов и сжала его в похолодевшей ладони, надеясь спрятать от подступившей тьмы и сохранить ему жизнь, и только сейчас заметила, как в зале потемнело и стало тихо. Смолкли все, даже учителя. А факелы и блуждающие огни в фонарях хоть и продолжали гореть, как обычно, но их свет словно померк, и тени в зале сгустились.
Сенжи — болезненного вида сосед справа от меня — стал ещё бледнее, сцепил под столом ладони и что-то быстро и беззвучно забормотал себе под нос. Ник перестал убиваться из-за проигрыша и, стиснув челюсти, напряжённо смотрел на директора. И только некроманты продолжали взирать на него стойко, уверенно и с долей восхищения.
— И когда Тьма, — повторил директор, после недолгого и в то же время бесконечного молчания, — заблудится в нашем мире, испугается и потеряет над собой контроль, ей на помощь придёт…
Справа от Октавии на фоне желтого флага Целительства поднялся молодой златокудрый преподаватель и весь засветился мягким жёлтым светом. Его глаза полыхали так, что наверняка нельзя было разглядеть зрачков, а тело и ладони испускали лучи, которые становились с каждым ударом сердца всё ярче и ярче. И когда директор произнёс:
— Свет.
Все факелы и блуждающие огни в зачарованных фонарях вспыхнули, заискрились, в зале послышались испуганные вскрики, а я зажмурилась и закрылась ладонями, прячась от ослепительно яркого света. — Он всегда успокоит ранимую Тьму и придёт ей на помощь. Потому что без неё он не может существовать.