Захотелось рассмеяться, но вместо этого я позволила лишь тихий смешок. Все же я не умею разбираться в людях. А желание веры в сказку было таким сильным, что я готова была на все, чтоб в эту сказку поверить, забывая, что сказок не существует. Но верить хотелось. А еще хотелось вернуться в то время нашего последнего разговора с Аликом и спуститься по крутой тропинке. К реке, где когда-то мы пили чай с Кешкой, а я переживала, что Гриша сейчас с детьми в пиццерии знакомит их с любовницей, а теперь и женой. И вот тут было отличие Алика и Кеши. Кешка сказал бы, что преград нет. Можно сесть в машину и поехать куда глаза глядят, только потом, что есть такое желание, но одновременно он бы вернулся, потому что не хотел, чтоб о нем беспокоились близкие люди. Знал, что мама будет звонить, а бабушка не уснет, пока он не вернется, где его будет ждать тарелка супа. Но при этом он готовил лучше других. И пироги пек, когда у него было отвратительное настроение.
При этом он был грубым, нервным и порой пугал, но он понимал. Понимал ту боль, которая может быть в душе у человека.
Я шла домой, наблюдая, как фонари отражаются в лужи. Хотелось напиться. Купить бутылку водки и нажраться до поросячьего состояния, чтоб забыться. Тем более и повод был, но я сдержалась, боясь, что больше не смогу выбраться из той пучины отчаянья, если опять начну пить. Это отрезвляло, но на душе легче не становилось.
Кешку было жаль. Если бы я тогда не ушла… Нет. Человека, который решил свести счеты с жизнью, ничего не остановит.
Могло ли быть все иначе? Наверное, могло. Если бы я была смелее, умнее, было бы у меня побольше чуткости… Если бы я была другой. С другими исходными данными, другой семьей, которая жила бы в другом городе. И тогда бы у меня была другая история. Но я была такой, какая есть. Выросшая с бабушкой в деревне и мечтающая о большой и светлой любви. Хотевшая, чтоб жизнь была идеальной и старающаяся дойти в одиночку до этого идеала, таща близких за собой и не спрашивая, чего на деле хотят они.
А потом я попыталась поменяться. Стать другой. Измениться со Скарлетт на Мелани, не понимая, что это никогда не удастся сделать. Это ни плохо, ни хорошо. Просто это так и никак иначе. Есть люди, которые предпочитают делать, а есть те, кто заставляют работать других. Я относилась к первым людям, считая, что лучше надеяться на себя, чем на какого-то другого. И это оставалось принять, пусть и хотелось другого.
Я стояла на автовокзале и ждала, когда подъедет автобус. Солнце пробивалось из-за туч. Остатки листвы еще дрожали под порывами ветра. Холодно. Неприятно холодно. Я купила кофе в бумажном стаканчике и две слойки. Горячая еда должна была согреть. А еще надо было купить куртку вместо пальто. Пальто удобно носить, когда ездишь в машине, а не когда ждешь общественного транспорта. Но я все еще упрямо покупала именно пальто, а не куртку. Почему? Тут не было объяснения. Привычка. Или я хотела выглядеть как раньше. Красиво. Солидно. Так, чтоб нравиться себе. Глупо. А может это единственное, что мне оставалось. Что держало на плаву. Я снимала комнату. Работала. Из-за постоянного стресса и борьбой с алкогольной зависимостью, я потеряла много килограмм, превратившись почти в тень. Чтоб не пугаться себя в зеркале, чтоб каждое утро находить смысл вставать с кровати, я следила за собой. Это была обязанность. Красить волосы, ногти. Вернуть на лицо макияж. Потом надеть шерстяное платье, полусапожки и яркое пальто, чтоб пойти в таком виде на работу. А еще у меня был яркий зонт с огромными разноцветными листьями. И когда я его открывала, то становилась частью листопада.