— А меня надо соблазнять? — спросила я. — Вроде уже соблазнилась.
— Сегодня соблазнилась, а завтра решишь, что все это ошибка. Надо постоянно напоминать, что это не так. Ошибки не было.
Зазвонил телефон. Кеша сел. Потянулся за телефоном. Я лишь отметила, что его взгляд потух. В нем исчезли огоньки, которые были, когда мы разговорили про французский язык. Разговор был короткий. Односложный. Я ушла на кухню, чтоб не слышать о чем он разговаривал. Когда же я вернулась, то Кешка стоял около открытого окна и курил.
— Плохой разговор?
— Мать звонила. В упрек мне поставила, что вместо меня сейчас с ней Алик.
— Хочешь к ней поехать?
— Нет. Я Алику рожу начищу, если увижу. А он меня может закрыть за это. Не дождется. Меня закроет, а сам к тебе подкатит.
— Ты говорил, что у него суд будет.
— Будет. Но можно же успеть заручиться твоей поддержкой. Вдруг ты его пожалеешь и будешь носить передачки, — ответил Кеша.
— Жалеть я его не буду.
— Серьезно? — спросил Кеша. Он посмотрел на меня. Я пожала плечами. Пусть думает, что хочет. Я доказывать ничего не собиралась. — Иди сюда.
— Не хочу.
— Обиделась?
— Нет. Но я не буду признаваться тебе в любви.
— Почему?
— Потому что не буду. Все эти слова — это глупость. Сегодня их скажешь, а завтра сделаешь иначе. В обход слов.
Я растерялась. Запуталась в своих же словах. Решила расстелить кровать. Кешка затушил сигарету. Подошел ко мне. Начал помогать.
— В чем-то твоя мама права. Ты ей сейчас нужен, — сказала я.
— Она у Лени. Это выше моих сил, — ответил Кеша. — Я ей предлагал сюда приехать.
— Отказалась?
— Считает, что зачем ехать на съемную, когда есть возможность поехать в свою квартиру. У нее есть дом и есть семья. Пусть новая, но… Они ее поддерживают и помогают. Ей эта поддержка нужнее, чем моя.
— Она забыла о конфликте.
— Нет. Считает, что пора зарывать топор войны. Но я не могу.
— У тебя и не получится, — ответила я. — Пойду детей проверю.
— Вер.
— Что?
— Спасибо, — ответил он. Я непонимающе посмотрела на Кешу.
— За что спасибо?
— Что не заставляешь идти на перемирие.
— Ты имеешь права ненавидеть. Но при этом не порть ненавистью свою жизнь. Не ставь ее во главе угла.
— А я и не ставлю, — ответил Кеша. — Просто видеть их не могу.
Напомнив детям, чтоб через полчаса ложились спать, я пошла в душ. Жизнь. Она изменилась. Повернулась совсем в неожиданное русло. А я не знала, как к этому относиться. Раньше было все понятно. Стабильно тяжело. Сейчас стало морально легче, но запутаннее. После душа я заварила свежего чая. На кухню зашел Павел.
— Я не понимаю, почему вы вместе, — сказал Павел.