— Куда?
— Болеть вместе. После этой ночи точно заболеем.
Он вытолкал меня из лужи. Свет налобного фонаря высвечивал камыши. Где-то вдалеке светили фонари. Мимо проезжали машины, но я так и не могла понять, где мы находились.
Алик молчал. Помог мне выбраться на берег и повел в сторону машины.
— Я не сяду. Тебе салон испачкаю.
— Завтра очистим, — ответил Алик, открывая переднюю дверь машины. — Садись.
— Алик, я…
— Садись и снимай ботинки.
— Зачем?
— Ты замерзла и промокла.
— Еще и телефон утопила, — ответила я, сильно чихнув.
— Что ты там делала?
— Спала. Не спрашивай, как я там оказалась.
— Напилась и решила сбежать. Чего там спрашивать?
— Откуда ты знаешь?
— Догадался.
И что со мной? Я плакала. Размазывала сопли и слезы по лицу. Алик молчал. Его словно не было. От этого было еще тошнее. Он следил за дорогой и не обращал на меня внимания. И зачем тогда приехал?
До его дома мы ехали довольно долго. Так долго, что я успела наплакаться, а после уснуть, потому удивилась, когда Алик меня разбудил и отправил в дом. Сам же остался в машине, чтоб с кем-то переговорить по телефону.
Меня шатало. Было плохо. Боль в груди все больше и больше разрасталась, стремясь меня поглотить. Я зашла на кухню, оставляя грязные следы. Споткнулась и свалилась под стол, чтоб там продолжить спать.
— Вер! — Он называл меня как-то противно. Ни с укором, ни со злостью. А именно противно. Я попыталась спрятаться в угол, но Алик меня зачем-то вытащил из-под стола. — Не получится.
— Чего?
— Спрятаться.
— Оставь ты меня в покое.
— Когда-нибудь. Может быть.
— Оставь одежду!
— Ты же мокрая.
Он запихнул меня в душ. Включил теплую воду.
— Я отвратительно выгляжу.
— После болота? Нет, ты симпатичнее лягушки, — ответил Алик. — Пойду поставлю чайник.
Надо вымыть голову. Надо…
Взгляд упал на бритву. Рука потянулась за ней. Момент. Миг. Не будет боли. Не будет проблем. Не будет ничего. Только рука дрогнула. Остановилась в последний момент. Не будет ничего. А как же положительные моменты, которых столько же, сколько и плохих? Они же пропадут. Не будет ничего. Пройдет боль. Вернется разум и тогда придет чувство сожаления за проявленную слабость. Рука дрожала. Боль не отпускала, но я медлила. Смотрела на запястье с тонкими синими венами и понимала, что одно движение и жизнь может прерваться. От этого становилось страшно.
— Тебе помочь? — спросил Алик, выключая воду. Он принес с кухни нож. Достал одноразовую бритву и вынул лезвие. — Держи.
— Нет.
— Ты хочешь умереть. Давай. Действуй.
— Не хочу.
— Хочешь. Хотела замерзнуть, утонуть, теперь хочешь вены вскрыть. Давай. Действуй. — Лезвие лежало на ладони. Я потянулась к нему, но отдернула руку, словно боялась обжечься.