— Дочь, ты разочаровываешь.
Я сажусь ровно.
Внезапно меня охватывает даже не страх, а чистый ужас. До меня в полной мере доходит, что, хотя я пытаюсь спасти свою семью, мы с папой… по разные стороны черты.
— А меня — ты, пап.
— Что?
Я повторяю для папы рассказ про утреннее скандальное происшествие, рассказываю гораздо подробнее, чем брату. Естественно, не всю правду. В моей истории спасение леди Сьюзан Парк остаётся случайностью. Я не упоминаю балкон, вру, что всё время мы прогуливались по саду.
— Её высочество подталкивала меня к Рею Лотту, её высочество организовала чаепитие, на котором разворачивалась убийственная подстава.
Я открыто обвиняю принцессу.
Я не верю, что будет хоть какой-то толк. Я смотрю на папу.
Он стискивает кулак и медленно поднимается из-за стола.
Глава 12
Дошло?
— Иси?! Как… Да как тебе в голову подобное ударило?! Как ты вообще можешь думать в подобном ключе о её высочестве Габриэль? В жилах её высочества кровь Вадор.
— И что, пап? — устало вздыхаю я. — Благословение Белой богини не помешало Фитанам поднять мятеж. Почему потомки Дарена Вадора должны отличаться, причём, боковая ветвь, седьмая вода на киселе?
— Исидара!
Кулак опускается на столешницу. Грохот громоподобный. Стол содрогается. Ручка катится и падает на пол.
Я пожимаю плечами:
— Что не так?
— Честь превыше всего, Исидара. Кокберги служили роду Вадор задолго до обретения магии. Мы служили Вадорам во времена, когда полуостров был частью империи, и ничто не предвещало вторжения нежити. Глава рода Вадор наш сюзерен, и только так. Никакие домыслы не могут поколебать нашу верность.
Я отказываюсь принимать подобную чушь!
— Да… Пап, скажи… Просто представь на мгновение в качестве простой фантазии. Если Великий князь действительно решил уничтожить наш род, что бы ты делал? Что бы ты выбрал между преданностью и жизнями Кея, мамы, моей?
Проснись уже!
Папа отворачивается к окну.
Он стоит с гордо поднятой головой, плечи расправлены, руки заложены за спину. И молчит.
Неужели он готов меня услышать? Ему нужно время.
Я жду ответа, я готова ждать вечность, но…
— Исидара, ты ещё здесь? Иди, пожалуйста.
— Па-а?
Тишина…
Мне хочется кричать. Орать в голос, закатить истерику, реветь.
Слёзы душат. Я думала, что в своей слепоте мы с папой похожи, но сейчас мне начинает казаться, что даже увидь он меня в петле, он бы отказался прозревать. Поднявшись, я на мгновение замираю. Я всё ещё на что-то надеюсь. Надеюсь, что папа откликнется. Ноги словно свинцовые, каждый шаг даётся с болью, через силу.
Или… Папа ведь услышал меня! Он принял мою правду, согласился в глубине души, но честь для него превыше всего. Я должна уйти…