— Так я старше тебя всего на пять лет, — буркнул Финист. — Да ты вообще как не понимаешь? Она моя дочь. Я на нее смотрю и до сих пор чувствую, как ты мне ее в первый раз на руки положила. А тут — Григорий! Тоже мне! Я ж ему доверял! А он!..
— А что он? Да, не сдержался, что его не красит. Но Яра тоже молодец! Вертела перед ним хвостом два года, а он мужик все-таки. И мы с тобой хороши! Нельзя вручить маленькую девочку взрослому мужчине, сказать ей, что он весь для нее и с ним она в полной безопасности, и не ожидать, что она привяжется к нему. Ты его лицо вообще видел, когда он уходил? Как бы он себе чего не удумал. Он тебе предан как собака. А тут такое…
Настя замолчала, переводя дух. Потом снова заговорила.
— Помнишь, когда ей было лет шесть, он стал встречать ее словами «верный рыцарь у ваших ног, моя госпожа», — горько засмеялась она.
Сокол поперхнулся и закашлялся, Настя вяло похлопала его по спине.
— Да-да, — пробормотала она. — Уже тогда следовало насторожиться, — и закончила без энтузиазма, но твердо. — А теперь нам поздно в это лезть. Пусть сами разбираются. И извинись перед ним. Не надо вам ссориться. У вас слишком много общего за плечами, а теперь так вообще.
— Ей девятнадцать… — с каким-то тупым упрямством повторил Сокол, и Настя тяжело вздохнула.
Она перебралась поближе, пристроилась ему под бок, обняла, найдя его ладонь и переплетя пальцы. В тусклом свете окна сверкнули обручальные кольца.
— Наши дети нам не принадлежат, неужели ты еще не понял? — прошептала она.
— Ни с кем из них я не ощущал этого так болезненно, как с Ярой, — ответил он.
И они долго-долго еще так лежали.
4.
— Привет, — сказала Настя и скользнула на трибуну рядом с Григорием. — Так и знала, что найду тебя здесь.
На полигоне воробушки отрабатывали технику. Григорий смотрел на них так, словно хотел пойти и самолично доказать каждому, что они ни на что не годны.
— Вон тот, рыженький, — кивнула головой Настя на одного из пареньков. — Весь прошлый год клеился к Яре, когда она ходила сюда на тренировки. Понятия не имею, что она в итоге ему сказала, но теперь он боится даже взгляд на нее поднять.
— Настя…
— Впрочем, это она со всеми так. За ней и в школе бегали, и в универе бегают, она каждому отказывает.
— Настя…
— Но ты же ее знаешь. Она себе на уме и вообще дочь своего отца, если уж решила что-то, то не отступится.
— Настя.
— Что?
— Давай прямо.
— Давай.
Над трибуной повисла тишина. Настя выждала несколько секунд, потом вздохнула, достала из рюкзака тщательно припрятанную сигарету и закурила.
— Расскажешь Соколу, найду способ испортить тебе жизнь, — предупредила она. — Если тебе сложно подобрать слова, то я тебе помогу. Я задаю вопрос, ты отвечаешь. Насколько все серьезно?