Мы же все все равно останемся друзьями, правда?
Тогда, восемь месяцев назад, когда она перед школьным выпускным решила вдруг заговорить о своих чувствах, он не должен был пойти у нее на поводу. Нужно было прекратить все встречи, порвать все связи раз и навсегда. Но он не смог. Она смотрела так, будто его отказ убьет ее. Ярко серые глаза цвета неба перед бурей. Он летал в этом небе, он знает, какого там. Воздух напоен электричеством, и от каждого вдоха можно задохнуться.
Григорий вытирается, одевается и идет к себе в кабинет. И ждет звука шагов по коридору: в этот поздний час в отделе осталось не так много народу.
И Яра заглядывает в дверь.
— Я домой, — говорит она. — До понедельника.
— Волосы хорошо просушила? — хмурится он. — Шапку надень.
Яра послушно достает из пакета шапку, нахлобучивает на голову и победно улыбается. Иногда ему кажется, что она игнорирует этот предмет гардероба специально, чтобы он напомнил. Непослушные черные пряди лезут во все стороны, и так хочется подойти и заправить их. Всего одно движение пальцев под линию вязаных петель. Всего одно прикосновение…
— Вот теперь до понедельника, — кивает Григорий.
До понедельника он успеет передать ее Сергею, но ей об этом знать пока не обязательно.
Она снова улыбается, взмахивает рукой на прощание и упархивает в коридор. Миг — и ее нет.
Григорий изо всех сил трет лицо ладонями, пока оно не начинает гореть.
А потом собирает вещи и едет домой. Дома он падает в постель, закрывает глаза и заставляет себя заснуть. Он терпеть не может эту технику, она напоминает ему самоубийство, но он пользуется ею из раза в раз, потому что она эффективна. Потому что обычно благодаря ей он спит без снов.
Но в этот раз все идет наперекосяк, и случается страшное. Во сне к нему приходит Яра. Она улыбается ему, и он падает в ее серые глаза, а она падает рядом с ним на мат — податливое тело, отвечающее ему с жаром и пылом неопытной юности, — и тренировочный зал уносит далеко в предгрозовое небо, и они только вдвоем, «я люблю тебя», — шепчет Яра, кожа блестит от пота, прядь волос приклеилась к виску, «я люблю тебя», — бесконечным рефреном, сводящим с ума, и он горит от желания дать ей хоть что-то, то, что умеет, пусть ей будет хорошо, он сможет о ней позаботиться, и ее тело выгибается ему навстречу — пьяняще хрупкое и доверчивое, «Яра…» — шепчет он, проводит губами по выступающей мышце на шее, сцеловывает пот с подбородка, тянется к губам и…
Просыпается.
Стояк колом. И Григорий знает, что ледяной душ больше не поможет.
Наверное, он уже перешел за черту, если она снится ему в таких снах. Наверное, для него все уже решено. А раз так… И он решает, что позволит себе это только один раз.