Стоит закрыть веки, и образ из сна возвращается к нему, а потом оборачивается воспоминанием о Яре, лежащей на мате, Яре, заводящей руки за голову. И он позволяет себе мысленно сжать эти запястья, и взглянуть в широко распахнувшиеся глаза, и догнать губами каплю пота, скрывшуюся в разрезе майки. Долой майку, долой все. А взгляд у нее озорной и беспечный, и она довольна и счастлива. Она смеется ему в губы, и подставляет под поцелуи шею, и он представляет, что волосы у нее не в косе, а распущенные, и все-таки убирает назад непослушные пряди, лезущие ей прямо в глаза. И вот она вся — его, и улыбается ему, и он на мгновение позволяет себе поверить, что это правильно и это именно то, что ей нужно. И он вкладывает в ее уста свое имя, оформляет его в ее голос. Так, как его произносит только она.
И кончает. А потом еще долго лежит, тупо глядя в белый квадрат потолка и пытаясь найти хотя бы одну причину, чтобы не выйти прогуляться через окно прямо сейчас.
Но Яра сказала «до понедельника».
А он больше никогда не сможет посмотреть ей в глаза, и это кара, достойная его преступления.
Она никогда не будет его. Все, что у него есть — мечты и фантазии. Надо просто смириться… В душе что-то рвется с болезненным всхлипом.
Грач встает и идет в ванную, чувствуя себя вполне мертвым.
Пена дней. Пузырь второй.
На часах полвторого ночи. По потолку то и дело пробегают полосы света от проезжающих мимо дома машин. И два тихих голоса не нарушают тишину.
— А печенье помнишь?
— Это то железобетонное?
— Между прочим, я его все утро готовила и две порции выкинула.
— Я об него чуть зуб не сломал.
— О, боги… Но ты так самоотверженно его грыз. А я только потом обнаружила, что оно зачерствело. Я ж не знала, что домашнее так быстро высыхает.
— А я думал, это такая извращенная пытка в качестве мести.
— Ну нет… Я порадовать тебя хотела. Еще и мама с вечным своим «учитывая ускоренный метаболизм боевых магов, путь к сердцу любого из них лежит исключительно через желудок»… А получалось, что это ты меня подкармливал. Я ведь после тренировок вечно сидела у тебя в кабинете, отца ждала, а ты меня чаем поил. С крекерами. Я обожала эти наши посиделки. И крекеры, конечно.
— Ага, я их только для тебя и покупал. Я же не люблю соленое.
— Эй, ты их тоже ел!
— Приходилось, все пытался понять, что ты находишь в этой гадости.
— Ну вот, выходит, я тебя разоряла…
— Это точно. Один пакет соленых рыбок в неделю съедал весь мой доход. Эй, ты чего, расстроилась что ли? Да не переживай так, твой довольный вид полностью искупал этот ужасный вкус.