Яра шмыгнула носом. Не хватало еще расплакаться.
— Ты чувствуешь себя одинокой? — с запинкой и очень тихо спросил Грач.
Яра уткнулась взглядом в пол. Ей казалось, что она ступает на очень опасную территорию, и она понятия не имела как на ней себя вести. Как объяснить ему, чтобы не обвинить? Как дать понять, насколько для нее это важно, и при этом все не испортить?
Почему при рождении не дают руководство к жизни? Почему к отношениям не прилагается инструкция по эксплуатации? Но надо было говорить. Потому что молчание — это всегда конец.
— Да, — кивнула Яра. — Чувствую. Постоянно. Но это только частично твоя вина. Я думаю, мне просто нужно найти себе занятие. Ты же не клоун, чтобы развлекать меня круглыми сутками.
И они снова встретились взглядами.
— Мир? — не без волнения спросила Яра.
А вдруг стандартный способ проверить все ли между ними в порядке сегодня даст не тот ответ?
Но Григорий вообще не стал отвечать. Он приподнял руку, и Яра поспешно пододвинулась ближе и нырнула под нее, устраиваясь ему под боком. Там было как всегда безопасно. Там с ней еще ни разу не случилось ничего плохого.
— Ты права, я совсем тебя забросил, — вздохнул он. — Исправлюсь. И, Яра, я правда очень испугался, ты, возможно, не понимаешь, чем тебе это грозило…
— Да все я понимаю! — закричала Яра и выпалила на одном дыхании. — Он же меня едва не изнасиловал…
И эти слова вернули ее обратно в тот момент и в то же время принесли облегчение, словно она выплюнула из себя что-то гадкое. На глаза выступили слезы, и она не смогла сдержать нервную дрожь.
И почувствовала, как подобрался Грач. Рука, что ее обнимала, окаменела.
— Что? — рыкнул он, и Яра поежилась от тона. — Кто?
— Гриша, пожалуйста! — она вцепилась пальцами в его футболку, чувствуя, что если он сейчас снова не превратится в оплот покоя и безопасности, она провалится в истерику. — Я тебе это не для того сказала, чтобы ты пошел мстить. Просто мне все-таки досталось, хотя и не так, как могло… Но это было, и это мерзко, и гадко, и… И я не думаю, что еще когда-нибудь смогу переступить порог какого-нибудь клуба. И не говори ни маме, ни отцу! Он устроит мне допрос с пристрастием и очную ставку, а я не смогу… Гриша, ты обещаешь? Гриша!
— Тихо, тихо, — он перехватил ее руки, прижал к себе. — Все, уже все в порядке. Ты в безопасности. Больше тебя никто никогда не тронет. Можешь мне его описать? А я прослежу, чтобы…
Яра сморщилась, сжалась, спрятала лицо у него на груди. Ей не хотелось вспоминать, не хотелось переживать это снова, и было почти нереально об этом говорить. Она могла дать описание, но только самое общее, и пострадать мог не тот человек. А встретиться лицом к лицу… Нет.