Я сглатываю.
— Он говорил всевозможные вещи. Как я должна быть благодарна за то, что он забрал меня. Что меня отправят в более ужасное место, если я буду плохо себя вести. Он сказал, что я должна быть с ним милой. Что я должна показать ему, насколько я его ценю.
Мое горло сжимается. Стены снова смыкаются вокруг меня, но я сражаюсь, чтобы оставаться сильной.
— Он пытался схватить меня, — продолжаю, чувствуя, как собираются слезы в уголках глаз. — Он бросил меня на кровать. Его руки... его руки были на мне, он хватал, пытаясь... заставить. — Я не говорила об этом ни с кем, кроме Кэма. И никогда в таких подробностях. Я не хочу вспоминать свой ужас, свою решимость защитить себя. — Я отбилась от него и побежала, пытаясь вырваться оттуда. Но он преследовал меня. Он снова споткнулся. Об игрушку или что-то в этом роде. Он упал и ударился головой. Я не осталась, — шепчу я, — побежала, пошла прямо в школу. Я никогда ничего не говорила. Я не знала о пожаре, пока не вернулась снова домой той же ночью и не увидела пожарные машины.
Я остановилась. Грант кивает. У меня все хорошо.
— Как начался пожар? — спрашивает Бейтс.
— Я не знаю, меня там не было. Я имею в виду, он курил... — Я останавливаюсь. — Я помню пепельницу на столе. Она всегда была полной. Может быть, я ее сбила?
— На данный момент этого достаточно, — затыкает меня Грант. — Моя клиентка заявила, что ее не было, когда начался пожар.
— Она сказала, что не уверена, — поправляет его Бейтс. — Но она также заявила, что оставила мистера Клейтона страдать от потенциально опасной для жизни травмы головы.
— После бегства от сексуального насилия, — парирует Грант.
Глаза Бейтса сузились.
— Да. Нападение. Обычно оно выводит человека на гнев, гнев достаточный, чтобы дать отпор. Может быть, достаточный даже на убийство. Боль мистера Клейтона заставила вас чувствовать себя лучше, не так ли? Вы бы хотели увидеть, как он горит, после того, что пытался сделать с Вами. Вы хотели отомстить.
Я даже не могу говорить. Мой ум работает, отчаянно пытаясь разобраться во всех воспоминаниях того дня. Бейтс заставляет меня сомневаться в себе. Я оставила его умереть намеренно? Могла ли я сделать что-то такое хладнокровное, такое жестокое?
— Итак, я снова Вас спрашиваю, мисс Эшкрофт. Это Ваш последний шанс спасти себя. Признаться перед тем, как Ваше дело передадут в суд. Скажите мне правду. Вы сознательно подожгли дом той ночью, чтобы навредить своему приемному отцу? — Бейтс наклоняется через стол, смотря на меня обвинительным взглядом.
— Нет! — протестую я. — Я этого не делала!