Верните мое тело! (фон Беренготт, Бьерн) - страница 8

– Ты Ника… – он открыл антресольный шкаф, начал вытягивать оттуда баулы, – можешь без меня… пойти в жопу.


***


Продолжение этого дня было таким же коротким, каким бывает утро и день первого января после сногсшибательного праздника. Ника помнила, как закрыла за Виталиком дверь и, привалившись к ней всем телом и прижавшись лбом, слушала, как стучит кровь в висках. Помнила, как пошла и купила бутылку коньяка, и как пила прямо из горлышка, сидя в остывающей ванне. А потом всё выключилось и событий более не происходило совсем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Несколько раз, прорываясь из бредово-пьяного сна наружу, Ника успевала осознать происходящее и чуть ли не с криком засыпала обратно в пьяное безумие. Мозг говорил, что всё это происходит не с ней, что это только сон. И он же, немного придя в себя, стонал и пытался забыться.

В очередной раз Ника проснулась уже на рассвете, когда черная мгла ночи тихо переходила в тревожную, серую зыбь.

Сквозь еле открытые веки Ника определила, что ночь ушла. Голова болела, но болела не так, как Ника от неё ожидала. Два или три раза в жизни она уже напивалась, как вчера, и, помня еле перенесённые страдания, каждый раз давала себе зарок не повторять этого в будущем.

В общем, болело, но болело как-то… терпимо. Умирать от головной боли не хотелось, а, вспоминая вчерашнее, хотелось просто умереть. Чтобы обо всём этом не думать.

Ника слегка пошевелилась в кровати, пытаясь не вызвать резкий приступ головной боли, проверяя насколько тело пришло в себя после вчерашнего.

Тело слушалось на удивление хорошо, голова не болела, но общие ощущения не соответствовали обычным. Что-то было не так. Как будто она отлежала не просто руку, а всё тело. Ника хотела провести рукой по боку, но рука дрогнула, и, слегка промахнувшись мимо себя, нащупала рядом с собой в постели еще одно тело.

Собрав все силы, чтобы не взвизгнуть, Ника замерла, словно заяц, почувствовавший присутствие хищника. Тело за спиной храпело, и храпело так, что Ника вдруг поняла, что слышит этот храп уже давно и просто привыкла к нему, как привыкают к журчанию ручья или стуку колёс в поезде. И еще она поняла, наконец-то проведя рукой по бедру, что совсем раздета, и на ней нет ни пижамы, ни трусов.

Мозг, как сошедший с ума компьютер, пытался перебрать все возможные варианты. Это, конечно, не Виталик. Виталик ушёл.

Вчера она пила одна, пока не выключилась. А когда выключилась, нашла кого-то? О ужас! Или даже О УЖАС!

Рывком Ника села на постели, пытаясь прижать простыню к обнажённой груди. Притянув к себе вместо простыни какую-то грубую тряпку, она со страхом оглядела лежащего рядом с ней человека. Все её опасения оправдывались на глазах.