От камня неожиданно полыхнуло такой ослепительной затаенной в нем энергией, что на какой-то миг я испугалась, не ослепла ли вообще из-за собственной неосторожности.
– Ох, извините, – услышала я голос Дариэля, в котором не было и тени сожаления. – Но, полагаю, вы бы все равно не поверили моему предупреждению. Не так ли, госпожа Киас?
– Вообще-то, поверила бы, – пробурчала я. – Вы себе представить не можете, насколько я осторожна в вопросах безопасности. Жизнь на Хексе, знаете ли, научила.
После чего выудила из кармана носовой платок и аккуратно промокнула мокрые от слез глаза. Покосилась на Луциуса.
Как и следовало ожидать, ему эта вспышка никак не навредила. Он сидел, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и на его губах застыла ну очень неприятная усмешка.
– Предупреждать надо, – холодно произнес он. – Господин Барайс, вы и представить не можете, как близко сейчас были к смерти.
– В таком случае, повезло всем нам, – без тени испуга ответил Дариэль. – Господин Киас, предупреждаю вас сразу: этот амулет завязан на биение моего сердца. Если я погибну – то он в тот же миг взорвется. Вашарий просил передать, что даже ваше могущество игрока не спасет вас тогда от смерти.
После чего с некоторой толикой смущения развел руками, как будто призывая не обижаться на него за такие слова.
– Могущество игрока? – переспросил Луциус с легкой ноткой удивления. – Получается, господин Дахкаш рассказал вам об игроках?
Кстати, а хороший вопрос. Я прекрасно помнила, что в свое время при моем допросе Вашарий выгнал Вериаша из комнаты и строго-настрого запретил мне рассказывать ему сыну про игроков. Да что там – запретил! Он наложил на меня какое-то заклинание молчания.
Не буду скрывать, за прошедший после этого год Вериаш не раз и не два пытался вывести меня на откровенный разговор. Но при малейшей попытке ответить на его самый безобидный вопрос про игроков мое горло немедленно перехватывало спазмом. Настолько сильным и беспощадным, что в первый раз я испугалась, не задохнусь ли вообще.
«Кстати, этих чар на тебе больше нет, – раздался в моей голове насмешливый голос Луциуса. – Не люблю, когда кто-то затыкает рот моей женщине».
Я невольно поморщилась. Если честно, словосочетание «моя женщина» звучит как-то унизительно. Как будто речь о какой-то вещи или бесправном создании.
Но не суть, впрочем. Как бы то ни было, но Вашарий явно старался сделать все возможное, лишь бы его сын ничего не знал про этих загадочных «игроков». Тогда почему Дариэлю он сам все рассказал? Неужели он настолько по-разному относится к Вериашу и Дариэлю?