Луциус недовольно покачал головой, но удержался от каких-либо новых замечаний. Вместо этого кивком указал на кресло, стоявшее чуть поодаль.
– Сядь, – приказал он. – Так мне будет проще.
Я без малейшего желания подчинилась. Подошла и медленно опустилась на самый краешек сидения. Судорожно выпрямилась, вцепившись в подлокотники со всей силой.
– Да расслабься ты хоть немного, – пожурил меня Луциус. – Ты так напряжена, как будто я тебя пытать собираюсь.
Я промолчала, покрепче сжав губы.
Луциус, впрочем, и не ожидал от меня никаких слов. Он медленно обошел кресло, встав за моей спиной. Я дернулась, как от удара, когда его руки опустились на мои плечи. Но заставила себя сидеть смирно.
Какое-то время ничего не происходило. Луциус молчал, я тоже не рисковала первой оборвать затянувшуюся паузу.
Наступившую тишину нарушал лишь монотонный шум дождя за окнами да тиканье напольных часов. Эти звуки убаюкивали, дарили ощущение ложного уюта и спокойствия.
Мои веки как-то резко отяжелели. Держать глаза открытыми становилось все сложнее. Я моргнула раз, другой. И сама не заметила, как соскользнула в некое подобие полуяви-полусна.
Это было очень странное ощущение. Какой-то частью еще бодрствующего разума я понимала, что больше не властна над собственным телом. Более того, неожиданно словно увидела себя со стороны.
Стройная рыжеволосая девушка в свободном свитере и узких штанах сидела в кресле. Вокруг дрожало марево темной густой энергии, которая окутывала ее наподобие плотной паутины.
Почему-то стало страшно. Я изо всех сил напряглась, пытаясь скинуть чужие чары. И заклинание Луциуса затрепетало, готовое разорваться.
Одновременно с этим пришла боль. Страшная, жуткая боль, которая сжала мою голову в тиски, сдавила с такой силой, что на один чудовищный миг почудилось, будто у меня вот-вот лопнут глаза.
«Доминика, я ведь предупреждал, – раздался вкрадчивый шепоток. – Успокойся. Ничего страшного не происходит».
Я последовала его совету. Втянула в себя воздух и замерла, слушая, как унимается бешеное биение моего сердца. Притихла и боль, а затем неожиданно растворилась полностью.
Путы заклинания вспыхнули всеми оттенками красного: от ярко-алого до темно-багрового, почти черного. Теперь они так плотно прилегали ко мне, что за их всполохами моя фигура в кресле почти не угадывалась.
И вдруг показалось, что я полетела. Взмыла высоко-высоко под потолок и даже выше.
Теперь перед моим мысленным взором стояла не картина гостиной, а бескрайнее сочащееся влагой ночное небо. Ветер запутался в моих волосах, пахнуло мокрой листвой.