– Потому что я сильно бью и быстро бегаю. – Он задумался и добавил: – Или так: быстро бегаю и сильно бью.
Через секунду его уже в гостиной не было. Только босые пятки в коридоре шлепали по полу, пока не затихли в одной из комнат, где была его спальня.
***
К дому синьоры Ди Анджело подъехал мотоцикл. Почтальон, синьор Пикколо, вынул из сумки письмо для синьоры Ди Анджело и своей обычной нервной и сутулой походкой подошел к двери дома. Позвонил. Дверь ему открыла хозяйка.
– Синьор Пикколо, добрый день, – с обычным для себя радушием улыбнулась ему синьора Мария.
– А уж это кому как, донна Ди Анджело, – едко скривил физиономию почтальон.
Он помахал письмом перед лицом пожилой синьоры, как машут пальцем ребенку, когда грозят наказанием.
– Что вы хотите этим сказать, синьор Пикколо? – взволнованно спросила синьора Мария, по привычке прижимая руку к сердцу.
– А то, что письмецо от сестрицы вашей чужим почерком подписано, – со злорадством заявил он и черные глаза-пуговки с ненавистью вонзились в лицо синьоры Ди Анджело. Было очевидно, что почтальон наслаждается своим мнимым превосходством.
– Что же это значит? – спросила женщина, глядя то на синьора Пикколо, то на письмо в его гневно трясущихся пальцах.
– А то, что, слава богу, мне теперь не придется ездить чуть ли не каждый день к вашему дому лишние полкилометра на мотоцикле на моем… – Лицо почтальона желчно перекосило. – Вы думаете, почему ваша сестрица сама письмо не подписала? А? Ну! Думайте, думайте! А я вам сам скажу. А потому что, как я вас и предупреждал, в могилу сошла ваша сестрица.
Синьора Мария ахнула. Лицо ее побелело.
– А все писали, писали… – продолжал лить желчь почтальон. – Дописались? А вам уже скоро восемьдесят. Пора бы уже понимать, что нельзя заставлять людей лишние пятьсот метров в день проезжать, только ради вашего удовольствия, ради забавы – письмами обмениваться. Не будет вам больше ваша сестрица писать. Да и вам уж скоро на тот свет. Это я предупреждаю, чтоб вы еще кому писать не вздумали. Держите ваше письмо. Надеюсь, оно последнее.
Синьор Пикколо резко вложил в руки синьоры Марии письмо, так что она его чуть не выронила. Руки ее дрожали, когда она вскрывала конверт. Но, когда конверт был вскрыт, она долго не решалась достать из него письмо. На ее бледном лице был страх. Она боялась, что синьор Пикколо, может быть, прав, и это письмо – весть о смерти старшей сестры.
Почтальон тем временем сел на свой мотоцикл, бросил напоследок косой взгляд на пожилую даму, неодобрительно покачав при этом головой, и уехал.