– Хорошо, что ты так думаешь. Руки вперёд, ладонями вверх. Пламя на каждой ладони, устойчивое, ровное, на десять ударов сердца.
Я сделала то, что он велел, но… Самым сложным оказалось вот это – десять ударов сердца. Ровное. Потому что у меня выходило сильное, но неровное. И не десять ударов, а больше или меньше.
И кстати, в тот момент я узнала, как они в таких случаях считают время. Секундомера-то у них нет. А сердце оказалось универсальным счётчиком.
Впрочем, были ещё и песочные часы, с ними я столкнулась позже, тоже на уроках с мастером. Когда нужно было не считать, точнее – не отвлекаться, а делать что-то, требующее большой концентрации. И тут уже следила не я, а мастер.
А пока – десять ударов сердца, чтоб им. Ни больше, ни меньше. Ровный стабильный поток. Не получается.
– Так, понял. Не пламя, а освещение. Обычный свет, шарик. Можешь?
– Наверное, – у меня уже руки тряслись.
– Вперёд.
Я неуверенно зажгла пару шариков, держала их, держала… отвлеклась, перестала считать. Пришлось начинать сначала.
Вышло с третьего раза. Мастер похвалил, сказал – а теперь первое упражнение ещё раз. Я не смогла зажечь огонь вовсе.
– Чего дышишь беспокойно? Чего глаза бегают? Зажмурилась, вдох, выдох. Сначала.
Сначала не вышло. Ну вот, что за гадость-то? Я-то думала, что крутая, а у меня даже какие-то простые вещи не выходят!
– Что раскисла? – оказывается, мастер всё видит и понимает.
На то он и мастер, конечно.
– Я бездарность. Не выходит.
– Ха, – усмехнулся он. – Это не про дар, это про контроль. Ты должна контролировать себя и свою силу всё время, постоянно. То самое, о чём ты сказала в первый раз – как будто ты уже и не ты. А должна быть ты. Всё время. Понимаешь?
Я понимала. Это как если ты медленно садишься в энное по счёту гранд-плие, и нужно точно рассчитать движение по счетам музыки – четыре очень медленных счёта вниз, четыре очень медленных счёта вверх. А ты даже не на полной стопе, на полупальцах, и руки летят, и на лице у тебя улыбка, потому что… ну, нельзя иначе. Ты-то хочешь, чтобы там было сейчас всё страдание мира плюс твоё личное, потому что тяжело и больно, но – какой ты тогда, к чёрту, танцор? Вот и здесь так же. Медленно, осознанно, под полным контролем.
– Можно один момент? – спросила я мастера.
– Можно, – он смотрел с любопытством.
Я отошла к стене, сбросила ботинки – сапоги пока так и не завела, некогда было – встряхнулась, встала, вытянулась, поднялась на носочки, и пошла садиться вниз, на пятки, в то самое гранд-плие, придерживаясь за стену кончиками пальцев. По первой позиции, раскрывая бёдра, держа спину, подняв свободную руку над головой. Колени завозмущались, стопы заныли, но кто б их слушал, да? Теперь медленно вверх, выпрямиться, опуститься пятками на пол. То же самое – по второй позиции и по пятой, правой и левой. Когда мне показалось, что я сейчас просто завалюсь на пол, я окончательно выпрямила ноги и встряхнула их, и руки тоже, и корпус. И подошла к мастеру.