Дальше был здешний курс спа – ох, как я соскучилась-то по нормальной горячей воде, по моющим средствам, по промытым волосам на голове и удалённым во всех прочих местах! Господи, блаженство. Я лежала на лавке, завернувшись в простыню, прикрыв глаза, а банщица, как я поняла, пошла за чем-то там ещё. Или… за кем-то?
– Прекраснейшая Барбара, – вот прямо промурлыкал, чисто кот!
– Кошак, – отозвалась я, не открывая глаз. – Сейчас вернётся здешняя женщина.
– Не вернётся пока. Я не велел ей возвращаться, пока я не разрешу, – он легко касался губами висков, век, носа, добрался до губ. – Кто говорил, что хочет меня помытого? Получай.
Ох, и я получила. Простыни улетели на мраморный пол, лавка в целом была жестковата, конечно, но кого это в тот момент волновало? Множество магических шаров светило с потолка, и я реально разглядывала его – всего, со всех сторон и во всех местах, да и он не отставал. Впрочем, не только разглядывала, ох, не только. Он дорвался – и я дорвалась. Смотреть, видеть, касаться, слушать… он ведь продолжал мурлыкать, и это снова были какие-то стихи на разных языках. «Я любимую радостно вновь обниму и из памяти зло моих дней изыму»… И снова я понимала, всё понимала – очевидно, Барбару учили всему этому. Эх, жаль, что сама не могу сообразить, как рассказать какой-нибудь стих из своей прошлой жизни!
А он усадил меня на колени, и целовал, и говорил:
– Дай же тысячу сто мне поцелуев, снова тысячу дай, и снова сотню, и до тысячи вновь, и снова до ста, а когда мы дойдём до многих тысяч, перепутаем счёт, чтоб мы не знали, чтобы сглазить не мог нас злой завистник, зная, сколько с тобой мы целовались…
И слова казались знакомыми, и язык напоминал чем-то памятную по филфаку латынь, но ею не являлся. Однако же, Барбара, не учившаяся ни на каком филфаке, всё отличненько понимала, судя по всему.
Или язык любви не знает границ и между мирами тоже? Хорошо бы.
В который раз мы оторвались друг от друга и разом рассмеялись? И вздохнули? И снова потянулись целоваться? И целовались бы опять до умопомрачения, если бы не звук падения чего-то рядом.
Тьфу, этой щёткой меня разминали и скребли, а Лео задел её… ногой, что ли? Да не важно. Она звякнула по полу и напомнила нам об окружающем мире, который где-то там должен подождать, конечно, но кто его вообще знает?
Но видят все боги всех миров, я здорово придумала!
– Что, нам, наверное, уже пора?
– Наверное, моя огненная птица, – он снова гладил мои волосы. – Кто только надоумил тебя выдумать такое!
– Сама не знаю, – притворно вздохнула я.