29. Куда ночь, туда и сон
Я снова дома, радость-то какая! Мой подъезд, лифт, дверь в квартиру распахивается всё равно что сама. Ура, я нормально помоюсь и нормально оденусь! И высплюсь на своей кровати! И выпью таблетку, а то голова что-то разболелась. Но что тут делают Кристинка, тётя Оксана и Кристинкин Петя? Кто их вообще сюда пустил?
Кристинка ходит по квартире и суёт свой нос везде.
– Вообще даже ремонт можно не делать, так въехать, – говорит она. – Петя, на субботу заказывай машину перевозить мебель.
– Куда её тут ставить-то, – бурчит Петя.
– Мы подумаем. Вот этот шкаф явно лишний, – она кивает на мои книги. – Его нужно продать вместе со всем содержимым.
– Кому сейчас книги-то нужны, подумай, – вступает тётя Оксана. – Никому ты их не продашь, только выбросить. Ну, может, какая библиотека возьмёт, здесь ещё от Миши неплохая подборка осталась.
Миша – это мой папа, он всю жизнь проработал в университете. И чего это они тут раскомандовались, и вообще разинули рты на чужое имущество? А не пошли был они… далеко?
– Ну вот сама займись, хорошо? И одежду Варину тоже нужно раздать. Хотя что там за одежда-то, но на благотворительность, наверное, возьмут, – морщит нос Кристина. – Еле нашли, в чём похоронить, чтоб не стыдно!
Я хочу орать, но не могу произнести ни слова, будто кто-то магически запретил мне говорить. Кого похоронить? Меня похоронить?
За Кристиной я следую в большую комнату, и там меня как магнитом притягивает документ на столе. Читаю: свидетельство о смерти. Лискина Варвара Михайловна, тысяча девятьсот восемьдесят первого горда рождения. И дата – тот день, когда мы поругались с Кристинкой и я пошла за хлебом…
Был бы голос – я б завыла. Но голоса нет, и я по-прежнему молча следую за двоюродной сестрой – а она ковыряется во всех шкафах, в моих любимых вещах, говорит о них как о ненужном балласте, от которого следует поскорее избавиться.
Лёгкая боль, сопровождавшая меня с первого же момента, как я вошла к себе домой, становится невыносимой. Меня рвёт на тысячу кусков, и я… прихожу в себя в каморке у Вороны.
Что? Я опять здесь? Только почему я и тут болтаюсь под потолком? А кто здесь ещё?
А ещё здесь Барбара – лежит и не может пошевелиться. Это она, несомненно, она. Я же смотрю во все глаза.
Темноту рассеивает свет магического шара, Барбару придавливает здоровенное мужское тело. Уж на что она не дюймовочка, но – мужик велик, сволочь такая. Он поднимается, отряхивается… и видит, что она смотрит на него, не сводит глаз. Во взгляде – лютая ненависть.
– Очнулась, стерва? Так вот, получи, – говорит он тихо-тихо. – Не всё тебе над людьми измываться, нужно и с тебя что-то поиметь, – он тянется к спущенным штанам, наверное – хочет надеть.