– Конечно, – гордо улыбнулась я, шутливо направляя подобранную палку на него, – я принимаю ваш вызов, сэр. Рука вновь согнулась в локте, и грязный кончик чиркнул по лбу, оставляя после себя грязную линию: – Ну, так что?
В лазурной бесконечности, которую недавно золотило внутреннее солнце, вдруг появились мягкие облака, разбавляя яркий цвет своей нежностью, всё больше и больше, пока плотная синева не окрасилась в бледный цвет.
– Думаешь победить меня? – даже его тон изменился, потеряв где-то ледяную корку, что всегда царапала меня своим безразличием.
– Я могу вам предоставить оружие! – я поддела ногой лежащую сосновую ветку, – и мы в честном бою сразимся за звание «Царя горы».
В ответ на мою браваду губы расползлись в широкой ухмылке, и тихий смех исторгся из груди:
– Я волнуюсь за ваше умственное состояние.
– Просто скажите, что струсили, сэр. Я пойму. У многих кишка тонка, чтобы бороться со мной. Последние лет пять никто не мог найти в себе силы побить поставленный рекорд.
Фантазия легко вплеталась в игру, разрастаясь подробностями. Как там говорят? Язык мой – враг мой… Не знаю, как у других, но мой умело создавал минное поле, по которому почему-то ступала только я.
– И где ты была лет пять, что возвела уборку на такой уровень?
– Это секрет, – указательный палец едва коснулся губ, – мне придётся вас пленить, если он станет вам известен.
– Надо же… А как собираешься это сделать?
Так странно, что он включился в игру, превращая брошенную шутку в фантазию, создавая мир, который начал обрастать своей историей.
Я с детства была выдумщицей, любила разбавлять правду волшебным вымыслом, даря серой обыденности вторую жизнь, порой включая в неё даже своих друзей и близких. «Враньё – это неплохо, – считала я, – когда это часть воображения, когда каждое слово тесно переплетается с реальностью и помогает другим мечтать». Поверишь ты, поверят и другие – это был залог моих историй, шуток и сказаний.
А при нудной работе, да ещё когда ступни промерзают от холода, отчего не помечтать? Это лучше, чем стучать зубами, размышляя над тем, как мучительно болит голова, и страдать от пляшущих в глазах огненных светлячков.
– А какой способ вы предпочитаете?
– Там, где меньше боли.
При этих словах мои пальцы замерли над брусочком, лишь коснувшись его подушечками:
– Почему тогда не уехали?
«Вот дура, – спохватилась я, когда поняла, что мысль, которую обдумывала с завтрака, выпалила вот так, сразу, – было бы лучше, если б он не понял». Но закон Мерфи силён, и меняться не собирался в угоду чьим-то желаниям.