Вокруг отряда действительно собралось целое облако жужжащего гнуса.
Ким слушала то, как весело они переговариваются, и чувствовала ком подкатывающий к горлу. Захватчики радовались возвращению домой, а ей хотелось провалиться сквозь землю. Что угодно, лишь бы отмотать время назад и остановить саму себя от необдуманного выхода на поверхность.
— Бродяжка не сварится? — внезапно поинтересовался кто-то из воинов, заметив, что она все так же укутана в тяжелые зимние одежды.
Ким еще глубже спряталась в недрах капюшона, чем вызвала очередную волну насмешек.
— Ее проблемы, — равнодушно обронил Хасс, даже не взглянув на Ким. В его голосе прозвучала сталь, и разговоры тут же стихли. Больше никто не обращал на нее внимания, — выдвигаемся.
Она почувствовала, как дернулась подпруга, когда он заскочил в седло, позади нее. Снова ненавистные руки натянули поводья, заставляя вирту, которая теперь ничем не отличалась от обычной лошади, тронуться с места.
Хасс не стал углубляться в лес, а повел своих людей по самой кромке, там, где высокая трава угасала под тенью деревьев-великанов, напирающих друг на друга, в попытках дотянуться до солнца. Стволы некоторых были настолько широки, что их бы не обхватили и пять мужчин, взявшись за руки, а тяжелые кроны поднимались под самые небеса. Зелень здесь была не такая, как в долине — мягкая и шелковистая, а насыщенная, темно-зеленая, густая. На мясистых листьях собирались капли росы, тяжелые бутоны лозы, перетекающей с одного дерева на другое, покачивались в такт неведомому ритму жизни, и всюду слышался несмолкаемый треск кузнечиков.
Вирты проворно шагали по мягкой земле, умудряясь на ходу прихватывать то листья с веток, то пучки травы из-под копыт. Их шаг в лошадином обличии был гораздо ровнее и спокойнее, и девушке даже удавалось держать спину ровно и не откатываться к сидящему позади нее чудовищу.
Ей было просто невыносимо жарко. По спине градом бежал пот, волосы взмокли и отдельные пряди прилипали к лицу, жутко мешая и раздражая, но она по-прежнему не снимала капюшон, и не расстегивала петли на дубленке.
Хватит того, что кхассер позади нее избавился от своего мехового плаща! Остаться рядом с ним без толстой прослойки зимней одежды — это то, чего ей хотелось меньше всего на свете.
Спустя некоторое время они обогнули выступающий лесной мыс, и по зеленому наливному лугу спустились к неспешной реке. По ее пологим берегам росли ивы, опуская ветви до самой воды, шумел рогоз, а в тихих заводях лениво плескалась рыба, ловя водомерок, скользящих по поверхности.