– Мы знаем, только решение вышло нам боком, – произнес хмуро Лука.
Орлов кивнул.
– Мы с Потапом давние знакомые. Он избегал общения со мной, и я понимаю почему. Такие, как Потап, держатся особняком от мира криминала и органов. Он из тех, кто сам по себе живет, по своей философии.
– Так ты из криминала?
Он поднял на меня тяжелый взгляд.
– Никогда не был и не стану даже под дулом пистолета, сынок. И ситуация с твоим отцом ударила по мне ничуть не меньше. Кирсанов решил мстить. Он дал задание своим людям устранить твоего отца.
Орлов поднялся с дивана и достал из кармана какой-то конверт. Вытянул оттуда фотографии и положил их веером на стол.
– Эти двое причастны к гибели Потапа. Сегодня ночью их жизнь прервалась. А вот и Кирсанов.
Он указывает на последнее фото. На нем повешенный мужчина в темном и убогом помещении тюремной камеры.
– Он повесился сегодня ночью.
Орлов поднимает на меня глаза.
– Я не одной твари не позволю существовать на этой земле. Все, кто был причастен к гибели Потапа, – сдох. И я хочу, чтобы вы продолжали его дело. Знайте, что у вас есть крыша. И если кто-то полезет на вас с войной, от своей же пули и погибнет.
Меня мутило. Все эти фото, изображения обезображенных трупов. Это, нах*й, решение проблемы?! Это вернет Потапа и загладит мою собственную вину перед ним?!
Меня разрывало. Я был ходячим напалмом. Я был ходячим коктейлем Молотова и сейчас мое нутро горело. Горело, рискуя взорваться в любой момент.
Я не помню, что было дальше. Помню только, как скрежетало внутри от агонии, как в сердце не хватало мощности прогнать кипящую в венах кровь. Помню, как задыхался от гнева, от затопившего чувства ненависти. Я горел. В буквально смысле слова – моя кожа плавилась, мое нутро корежило в агонии. Горло саднило – я кричал так, чтобы он услышал меня. Там, наверху или где он есть. Я хотел, чтобы он понял, чтобы узнал все то, что я не успел ему сказать. А я так много не успел!
Стало легче только когда кулак врезался в мягкую ткань груши. Снова и снова я выбивал из себя дурь, уничтожая собственное тело, но облегчая боль. С каждым всплеском физической агонии становилось легче дышать. Казалось, я сгорю если не убавлю мощность того, что сейчас внутри.
– Илай! – раздался за спиной голос Луки.
Он бесил меня. Я не хотел его видеть. Никого не видеть.
Осмотрелся по сторонам. Гребаный клуб, который Потап собирал по кускам. Всю свою жизнь собирал. А сейчас… сейчас его нет, а эти железки здесь, словно ничего и не случилось.
– Илай, хватит. Так ты не вернешь его, слышишь?!
Схватил с подоконника бутылку. Глотнул с ходу. Обжигающая жидкость потекла по пищеводу. Не легче ни х*я, но нужно что-то делать, только не слушать их тупые речи. Одинаковые речи как одна.