Он поднимает на меня глаза. Подмигнув, разворачивается, решая уйти. А у меня в груди все сжимается. Кусаю до крови губы, пытаясь удержать себя в руках.
– Илай!
Парень оборачивается. Смотрит на меня удивленно. В его пьяном взгляде намного больше разумного, чем в трезвом моего мужа.
– Возвращайся, – слетает с губ прежде, чем я успеваю одернуть себя.
Молчит. Только взгляд его напряженный скользит по фигуре.
– Тебе кажется, что тебя предали, а ты встань и воспользуйся ими. Вытри о них свои ноги. У тебя доброе сердце, ты достоин большего. Докажи им, что ты лучше. Когда станешь чемпионом, то таких как Юль у тебя будет десять.
Не даю ему ответить, не оставляю себе шанса передумать. Срываюсь с места и несусь так быстро, что легкие начинают гореть. И только когда закрываю за собой дверь Катиной квартиры, только когда оказываюсь в полной тишине и защите, выдыхаю и позволяю себе расплакаться. Там, где меня не увидят. Там, где никто не сможет сделать мне больно.
Припарковал тачку прямо на газоне. Настроение и так не к черту, еще и Остап сегодня решил поиграть в сурового шефа. Я снова безработный. И я понятия не имею, что делать дальше.
Забрал из салона букет белых роз, поставил на сигналку. Посмотрел на трехэтажный дом, с ворот которого на меня насмешливо пялились орлы. Ей богу, в мамином муженьке пафоса больше, чем у голливудских звезд. Лучше бы гаргулий здесь разместили, больше походило бы на реал.
Знал, что меня ждет тяжелый день. Ко вчерашней стычке с Палачом прибавилось еще увольнение с работы и день рождения матери.
Позвонил. Дверь открылась и я прошел внутрь. На аллею тут же выбежала огромная лохматая морда.
– Привет, Зухра, – потрепал ее по холке. Овчарка розовым языком прошлась по моим рукам.
Красотка уже совсем старушка. Пятнадцать с хвостиком. В некогда прозрачных глазах сейчас стоял туман усталости. Даже хвостом она виляла не так бодро, как раньше. Постоянно по ней скучаю. Никто из этого дома не вызывает таких чувств.
– Илай, долго мне тебя ждать? – раздался строгий голос.
На пороге стояла мать. В вечернем платье и на десятисантиметровых каблуках. Ее волосы были платинового оттенка. Подумал о том, что не видел ее больше двух лет. Она не приходила ко мне на свиданки. Говорила, что тюрьма слишком мрачное место для ее тонкой творческой натуры. А как по мне, ее муженек – вот это самое что ни на есть депрессивное г*вно.
– И я рад тебя видеть, мам, – улыбнулся, поднимаясь по ступенькам. Вручил букет и обнял. Мама сделала вид, будто целует меня, прислонившись щекой к моей.