«А можно я до Москвы на поезде? А тогда пешком? Только с вами? Я столько не выпью, братцы, я летать боюсь». Но командир суров и безжалостен, в Москву я летел вместе со всеми в перекормленной Догонялке под управлением смертника и висельника, они каждые два часа менялись. Утром мы уже были в Москве. Блин, так надеялся, что будем сутки чапать в колонне. Здравствуй, служба не дружба. У меня не осталось ни одного чистого комплекта одежды и белья, я злой, небритый, невыспавшийся и голодный. Субординация? В задницу эту вашу субординацию, меня не предупреждали, что мыться придется в речке Мутвице, а питаться пойманными лещами и кузнечиками вперемешку с тушенкой. Дивизионный плац, миленький! Зачем я оставил тебя, зачем не стою в наряде? Ладно, пятиминутка жалости окончена, можно дальше спасать Родину.
— Милославский, вы уже все здесь? Молодец, пиши рапорт, отчет, докладную и иди домой, до завтра все свободны!
— Спасибо тебе большое, товарищ Стрельченко за заботу. Дом мой в Туле, и родители там же, а одежды у меня нет, акромя тех грязных вонючих обносков, которые сейчас на мне. Но завтра я как штык в них же к вам приду с вокзала, где ночевать буду, потому как до Тулы не дойду за ночь. А ежели доеду, то вернуться к утру на службу не успею.
— Точно, Онегин говорил, ты бездомный у нас.
— Угу, и без денег уже. Верните мне мой автомат, я добуду кров и еду в бою, буквально за пару часов найду себе пристанище. И Наган мне верните.
— Лейтенант Милославский, что вы себе позволяете?!
— А как вы думали, старого человека гонять по лесам можно столько, сколько вам нужно? Хренушки, у меня это… кости у меня к грозе ноют и лохматость повысилась на фоне энуреза.
— Ладно, пошутили и будет. Пока иди пиши отчет, чего-нибудь придумаем.
И я пошел писать. Тут важно настрой поймать. Я раньше почему писать не любил, у меня настроя не было. А была жесткая установка, как должны выглядеть и что содержать мои произведения прикладного творчества. С некоторых пор (с позавчера) подход поменялся, в комитете перестали пытаться причесывать мои рапорты и отчеты. Говорят, поступило указание не править мой слог, типа, у Милославского свой взгляд на привычные вещи, отличный от привычного. Милославский молодой и незашореный. Это кто-то верно считает, реально я с ним согласен. Порой важно поймать ощущение, в госбезопасности иногда ощущение важнее факта. Факт тебе подсунуть могут под нос, а ощущение, оно в воздухе летает, его не всякий поймает, не каждый спрячет.
«Орленок, Орленок, взлети выше Солнца…» А где мне еще ночевать? В «Интуристе»? Там, где девушки с низкой социальной ответственностью и высокими материальными запросами добывают ценные сведения по заданию кураторов из нашей конторы? Спасибо, не надо. Я даже не говорю о технических проблемах такого заселения, мне морального аспекта достаточно. Хорошо хоть, зарплату с депонента выдали и дали помыться. Короче говоря, к вечеру я был уже вымыт, покормлен и во всем чистом, кроме джинсов второй свежести. Индийские джины покупать моральных сил не хватило. Может зря, чем они лучше польских? Как удобно всегда иметь под рукой несколько комплектов удостоверений личности, убедился в очередной раз. По старой памяти я опять был обкомовским кадром ВЛКСМ, кстати, удостоверение через три месяца просрочится, надо будет думать, что делать.