– А ты давно здесь живешь? – впервые пришло мне в голову спросить.
– Больше ста лет, – ответил Сократ, усевшись и начав нервно чесать задней лапкой за ухом. – Точнее сказать не могу, я перестал считать уже на пятом десятке. Стаж Милены на пару десятков лет больше, чем мой. Она – пятая… то есть, была пятой по счету хозяйкой заставы с момента её создания, раньше грани миров пересекали в другом месте.
– Что с ними случилось? – заподозрила я неладное. – С четырьмя предыдущими?
Кот на мгновение перестал чесаться, а потом вновь продолжил это увлекательное занятие.
– Ты же волшебный, откуда на тебе блохи? – не выдержала я.
– Нет у меня блох, – проворчал кот, пыхтя как старый больной ежик. – Это нервное.
– Нервные почесунчики? – подавив смешок, ласково поинтересовалась я, испытав вдруг неожиданную тягу погладить кота. Но что-то мне подсказывало, что ему это не придется по вкусу.
– Да! – воскликнул Сократ. – Коты тоже могут нервничать. А волшебные, так тем более!
– Да кто бы спорил, – подняла я руки ладонями вперед в примирительном жесте. – Так, что там случилось с предыдущими колдуньями?
– Не сложилось, – буркнул Сократ и, поменяв позу, принялся чесать за другим ухом.
Я отмахнулась от полетевшей во все стороны рыжей шерсти.
– Насколько сильно не сложилось?
– Лалила забеременела, вертихвостка малолетняя, ей всего-то было семьдесят четыре. Даже сотни лет не прослужила на посту.
– Вот зараза, – прокомментировала я, слегка обалдел с прилагательного «малолетняя».
– А у нас есть правило – обзавелась животом, будь добра, отправляйся в отставку. Силы колдуньи ослабевают после рождения ребенка. Некоторым удается восстановиться, но большинство практически полностью теряет прежний потенциал. Поэтому среди колдуний распространена практика рожать как можно позже.
– Так, с одной разобрались, – кивнула я. – А что по поводу других?
– Ингрид любила экспериментировать. И один из таких экспериментов закончился плохо. По рассказам её духа-хранителя, она любила совмещать несовместимое, что уж она там в чан добавила – точно не знаю, но…в общем, теперь у неё крылья, клюв и хвост.
– И где она? – меня ощутимо передернуло.
– Не знаю, – беспечно отозвался Сократ, стряхнув с лапки прилипший к шерсти комочек земли. – Летает где-то в лесу или сидит в гнезде. Теперь она не Ингрид.
– Как это?
– Ну, вот так. Ингрид стала… ну… как бы… ээээ… мальчиком. В общем теперь Ингрид – ворон по имени Жора.
– Очаровательно, – выдохнула я, взглянув на верхушки окружающих нас деревьев. – А оставшиеся две?
– Им повезло меньше, – вздохнул кот и сгорбился.