И ушастый тактично умолк, посматривая на меня мягко, чуть снисходительно, совсем не требовательно и очень понимающе.
– …значит, это правда, – закончила за Сократа Микаэлла, которая решила озвучить их общую позицию вслух.
– Но это невозможно, – всхлипнула я, ощущая себя абсолютно раздавлено. – Этого просто не может быть.
И упала на колени, неистово вцепляясь в собственные волосы. Что со мной происходило – я и сама не понимала, но что-то внутри меня ломалось, крушилось и осыпалось.
– Прошло четыре сотни лет с тех пор, как эмпуз видели в последний раз, – тихо проговорил кот, и я ощутила прикосновение мягкой пушистой лапки к руке. – За это время всякое могло случиться. Даже самое невероятное.
– Но если это правда, если её мама, как ты сказал, и была тринадцатой сестрой, – вновь вмешалась в разговор любопытная соседка. – То, как она смогла выжить в той бойне? Как смогла пережить смерть своих сестер, ведь считается, что это невозможно? И как она оказалась в не магическом мире? Регулярные проходы туда закрыли очень давно, ей пришлось бы прокладывать свой собственный, а без помощи работающих на пограничных пунктах колдуний это невозможно. Значит, у неё должны были быть сообщники…
– Вряд ли мы когда-нибудь узнаем ответы на эти вопросы, – мудро произнес Сократ, заглядывая мне в глаза. – Сейчас главное одно – никому не говорить о наших… догадках. Все случившееся должно остаться строго между нами тремя.
И он оглянулся на Микаэллу. Та тут же отреагировала, подняв руки вверх и продемонстрировав нам свои ладони:
– Я – могила. Честное слово, клянусь всеми Богами и Богинями. Никому и никогда.
Сократ деловито кивнул, словно принимая эту своеобразную клятву.
– Тебе надо отдохнуть, прийти в себя, – посоветовал он мне. – Возвращайся к холму, а мы с твоей соседкой пробежимся по рынку и возьмём все, что тебе потребуется для учебы.
Я кивнула, не особо прислушиваясь к его словам. Вытащила из-за пазухи мешочек с деньгами, сунула Мике и направилась туда, откуда мы пришли. Они еще о чем-то перешептывались за моей спиной пока я уходила, но мне уже не хотелось слушать.
Добравшись до тропинки, по которой мы спустились с холма, я сошла на траву, села и, сорвав стебелек, начала поигрывать им, размышляя о своём. В основном, я думала о маме. Вспоминала, какой она была, какой её описывали папа и бабушка. Что я вообще о ней знаю.
Оказалось, мало. Очень мало.
Я помнила её руки с узкими ладонями и длинными изящными пальцами, на одном из которых всегда было надето крупное кольцо с ярко-желтым камнем. Помнила чуть сладковатый запах её волос. Помнила тепло, которое от неё исходило.